Рыцарь с буйной фантазией. Серийный бабник
Шрифт:
– Теперь понимаешь? Понимаешь, чем Гришке такая бумага грозила?
– Чего не понять. Расстреляли бы твоего друга. Даже если бы это и неправдой было…
– Конечно, неправда! Гнусный навет! Да только что с того? Решили бы, что дыма без огня не бывает. И коль не расстреляли, то уж полковничьего звания точно бы лишили. Да и сослали куда подальше. На всякий пожарный случай.
– И что же ты сделал?
– А ты как думаешь?
– Думаю, что ты эту бумагу уничтожил.
– Верно, – кивнул седой головой дед. – Сжег.
– Зачем? Разве нельзя было просто ее уничтожить?
– Все бумаги ко мне под регистрационным номером поступали. Беды не оберешься, кабы одного письма недосчитались. Вот и подсунул я фальшивку, взял такое на душу.
– А Гришка знал?
– Да. Я сначала показал ее Гришке, а потом уж…
– А он почерк не узнал того подлеца, который эту бумагу на него накатал?
– Узнал, – вздохнул дед. – Грустный такой стал. А через день ко мне пришел и сверток принес. Длинный. А в этом свертке… Ну, догадываешься, что было?
– Шпага!
– Точно! Молодец! Соображаешь!
– Ну так! – пробормотала Мариша, чувствуя, как от похвалы деда у нее приятно зарделись щеки. – Разве я не твоя внучка? И ты шпагу взял?
– Не хотел я ее брать. Думал, что это он меня отблагодарить так хочет. Чуть не прогнал его. А он меня слушать даже не стал. Присел, холстину, в которой шпагу принес, на стол положил и сказал, чтобы я не обижался, а только он знает, кто донос на него накатал. И что этот человек не успокоится, пока его не погубит.
– Почему?
– Вот и я у него спросил. А он ответил, что история эта нехорошая, темная история. И завязана она целиком на этой вот шпаге. Мол, знает Гришка, один хмырь за ней охотится. И к жене его подмазывается. То ли полюбовником, то ли просто надеется, что, когда Гришка сгинет, баба ему за бесценок шпагу продаст.
И дед затуманившимся взглядом посмотрел в далекое прошлое, где словно живой стоял его друг.
– Потому, – говорил тот, – я и прошу, чтобы ты ее у себя оставил. И ты ее хорошо спрячь и храни. Надежно храни! Хотя и понимаю, что тяжкую ношу на тебя взваливаю.
– Что ты имеешь в виду? – спросил дед.
– Похоже, проклятое это оружие. Мне оно через кровь досталось. И ко мне, чувствую, из-за него смерть придет.
– Может, ну ее, эту шпагу?
– Не могу! Тебе принес! В оба за ней смотри! Потому как дважды ее у меня уже украсть пытались. Не вышло. Так они вон чего придумали. Не хочу, чтобы этому гаду она как трофей после меня досталась. Возьми ее себе. И никому не рассказывай, что я тебе ее оставил.
У Мариши даже в носу защипало.
– И ты взял? – затаив дыхание, спросила она.
– Он мне ее вроде как на сохранение оставил, – вздохнул дед. – Только так уж получилось, что больше нам с ним свидеться и не пришлось.
– Почему?
– Следующий донос на Гришку пришел. Да уж не через меня он шел, а через другого. Перехватить
– И что с ним дальше было?
– Десять лет ему дали без права переписки. И это еще с учетом его прошлых заслуг и наград. Можно сказать, пустяком отделался.
– Ничего себе пустяки! – возмутилась Мариша. – Десять лет каторги ни за что ни про что!
– Много ты понимаешь! Времена тогда такие были! Людей и не за такое хватали и уничтожали. Мы тогда только с развивающимися странами дружили. Или с теми, кто, как и мы, коммунизм строил. А со всякими там Америками или Европами нам тогда не по пути было!
Мариша решила с дедом не спорить. Хотя лично ее жизнь за «железным занавесом» отнюдь не привлекала. Это же сколько пришлось советским людям упустить в своей жизни! И все без толку! Коммунизм так и не построили. Да оно и понятно, кто же дорогу в светлое будущее трупами мостит?
– А в лагере Гришка погиб, – словно подслушав ее мысли, произнес дед. – Деревом его там почти сразу же придавило. Так что свой срок он даже отсидеть и не успел.
– Ужасно, – вздрогнула Мариша. – А ты уверен, что это был несчастный случай? Вдруг его специально убили?
– Кто?
– Ну, тот человек, который на него донос написал.
– Все может статься.
– Дедуля, а твой друг, кстати, тебе не сказал, кто его враг?
Дед от прямого ответа уклонился. Вместо этого повторил, что причиной всему была шпага. Тому человеку кровь из носа нужно было ее заполучить. А Гришка отдать ее добровольно злодею не может. И тот знает, что, пока Гришка жив, шпаги ему не видать.
После гибели друга дед начал относиться к шпаге со смешанными чувствами. С одной стороны, его интриговала тайна, которая явно была с ней связана. С другой – он чтил ее как память о хорошем человеке и друге. И третье… Шпага неожиданно начала завораживать его. Никогда прежде он не думал, что кусок металла способен так привязать к себе серьезного человека, сурового служаку.
– В общем, когда все же ее у меня увели, я себя чувствовал, словно бы потерял руку или ногу. Сердце болело и никак не желало успокаиваться.
– Не переживай так, дедуль, – Мариша с удовольствием вновь повторила ласковое обращение к деду.
Но ведь раньше и он никогда не пускал внучку к себе в душу. Никогда не вел с ней таких откровенных бесед. Да и вообще, если разобраться, то все их прежнее общение сводилось к строгим нотациям или не менее строгим указаниям с его стороны. А свободолюбивая внучка отвечала ему сдержанным недовольством.
Да уж, что и говорить, Мариша не привыкла, чтобы ей указывали, как строить свою жизнь. Но сейчас она неожиданно подумала, что все многочисленные дедовские упреки, так раздражавшие ее, были вызваны лишь желанием, чтобы ее жизнь наконец наладилась. Хотя и так, как он это понимал.