Рыцарь с железным клювом
Шрифт:
Если бы Володя был уверен в том, что начальник лагеря приходит в свой кабинет до завтрака, то он побежал бы к ней сразу после того, как горн протрубил подъем. Но мальчик знал, что до завтрака идти к Галине Марковне рано.
Завтракал он плохо - с трудом осилил лишь бутерброд со стаканом кофе. Подташнивало даже от волнения и тревоги, мучивших Володю перед делом, на которое он решился. Но и после завтрака ему пришлось дожидаться Галину Марковну у дверей кабинета.
– Тебе чего?
– спросила сухонькая, шустрая с виду начальница, ходившая в брючках и в футболке с трудно читаемой иностранной надписью, открывая дверь своего кабинета, в котором, знал Володя, был телефон.
– Можно я к вам зайду... на минуточку...
– буквально пролепетал Володя срывающимся голосом.
– Ну заходи, - пригласила мальчика начальник лагеря, видя, как взволнован Володя.
– Ты, между прочим, из какого отряда, как зовут?
– не смогла избежать формальностей Галина Марковна, тут же усаживаясь за свой письменный стол, на котором почему-то лежал барабан с продранной кожей.
– Владимир Климов я... из десятого отряда, - отвечал Володя, волнуясь ещё сильнее оттого, что истекало драгоценное время.
– Ах, Климов!
– плотоядно заулыбалась начальница, точно удивляясь, как мог "тот самый Климов" пожаловать прямо к ней на ковер.
– А скажи-ка мне, Владимир Климов, почему твой воспитатель Петр Ильич второй уж раз настаивает на том, чтобы тебя немедленно из лагеря убрать? Ты не знаешь?
"Вот сволочь!" - подумал Володя о Чайковском, хотя именно сейчас, когда он решился на столь важное дело, можно было бы отнестись к сообщению начальницы вполне равнодушно. У Володи мелькнула было мысль попытаться оправдаться перед Галиной Марковной, рассказать о том, что он слышал, прячась за кустами, сделать воспитателя ещё более виноватым, чем был он сам, но Володя этого говорить не стал, а лишь сказал:
– Галина Марковна, делайте со мной что хотите, только дайте закончить одно дело... государственной важности дело. От него, быть может, жизнь многих людей зависит.
Если бы Володя взял и вынул из-за пазухи гадюку, Галина Марковна не была бы так ошеломлена, как после сообщения о деле государственной важности. Она была добрым и честным человеком, добросовестным работником, но иметь отношение к таким делам ей не приходилось, и начальница лагеря в глубине души боялась их.
– Какое же это... дело?
– запинаясь, подобно Володе, спросила она, и мальчик отвечал ей так:
– А помните, к вам из управления милиции следователь приезжал, заходил ещё к вам? Так ведь он ко мне приезжал, друг это мой... работаю я на них, добавил Володя совсем уже скромно, точно открывая тайну.
Галина Марковна сняла свои очки и стала быстро-быстро протирать платочком стекла.
– И чем же я могу... вам помочь?
– спросила она серьезно.
– А телефон у вас есть, по которому вы в город можете звонить. Григорий Семеныч говорил, что вы, если что, мне не откажете...
Галина Марковна, конечно, поняла всю важность Володиной просьбы, не удовлетворить которую она попросту не могла.
– Прошу, вот этот телефон, - зачем-то вставая из-за стола, показала начальница на один из телефонных аппаратов.
– Единицу вначале не забудь набрать.
– А потом добавила: - Мне лучше выйти?
Володя почувствовал, как у него загорелись уши то ли от удовольствия, то ли от стыда, но он сказал:
– Если вас не затруднит... дело очень серьезное...
Галина Марковна, любившая, когда ей безоговорочно подчинялись, но умевшая сама подчиняться, когда требовали обстоятельства, тихо притворила за собой дверь, и Володя трясущимся пальцем стал крутить диск аппарата.
– Алло, - пробормотал он, когда там, в городе, подняли трубку, - мне нужен Григорий Семеныч. Нет, не сын звонит, это Володя Климов, из пионерского лагеря. Я вас не разыгрываю! Придет через час? Но что же делать...
– Володя помнил совет следователя не говорить по телефону о делах, но теперь, когда он услышал, что Григорий Семеныч будет на месте через час только, когда, возможно, уже поздно будет организовывать задержание преступников, он не имел права быть сдержанным.
– Послушайте!
– с надрывом продолжил он, боясь, что повесят трубку. Я, Климов Володя, звоню из лагеря "Зеркальный"! Здесь на острове... в озере остров, находятся преступники, заключенные, что из лагеря бежали, с автоматом! Они ещё конвоира убили! Приезжайте скорее - они сегодня с острова уйти хотят, а может, уже ушли! Только вы все равно приезжайте! Они здесь, здесь!..
Последнее слово Володя буквально прокричал в трубку, и вдруг послышались короткие гудки, и мальчик, опешивший, не знал, что делать дальше: неужели там не поверили ему и прекратили разговор? Володя не стал звонить снова - он понял, что с ним не стали разговаривать, приняв то ли за провокатора, то ли за сумасшедшего.
Он вышел в коридор и зачем-то сказал Галине Марковне:
– Все, можете войти, - а сам побрел к лестнице, стремясь выйти из административного корпуса. Он знал, что ему делать.
Вначале сходил к дуплу за пистолетом - это заняло не больше десяти минут. Зато, чтобы найти Кошмарика, потребовалось примерно полчаса - у кочегарки помогал отцу грузить на машину угольный шлак. В сторону отвел, сказал:
– Собирайся, поплывем на остров. Я все обдумал: конечно, Мишка о зэках все придумал, чтобы глаза нам отвести и самолет обчистить самому. Поплывем сейчас, а то завтра поздно будет.
– Дело говоришь!
– сразу согласился Ленька и, не обращая внимание на отцовское: "Куда?! Шкуру потом сдеру, мерзавец!" - побежал с Володей к берегу.
– Лопату и веревку не забудешь?
– по-деловому коротко спросил Володя, пока Кошмарик выносил из сарая эллинга весла.
– Принесу сейчас, - отвечал Ленька, - отмыкай покамест цепь и весла в уключины ставь.
Цепь в течение минуты была снята с кольца причала, и Володя скоро уже гремел уключинами. Ленька с лопатой и мотком веревки приближался по мосткам к лодке, не замечая, что лодка тихо отплывает от причала. Остановился, раздраженно крикнул:
– Ну, хорош шалить! Назад плыви!