Рыцарь с железным клювом
Шрифт:
Мишка на минуту примолк, посасывая сигарету, а Кошмарик тем временем вопросик вставил:
– Да кто же это мог быть? Кто выручил тебя? Рыбаки какие?
Мишка вздохнул, да так печально, словно у него попросили сто рублей взаймы:
– Если бы рыбаки! Я бы тогда здесь не торчал...
– А кто ж тогда?
– не унимался Ленька.
Но Мишка, не отвечая прямо на вопрос Кошмарика, продолжал рассказывать:
– Очнулся я то ли в пещерке какой-то, то ли в землянке. Ничего не понимаю, но чувствую, что жив, а это - главное. Раздетый я лежу, под какой-то телогрейкой, а надо мной две рожи наклонились, лысые... то есть под нулевку стриженные.
– Вот так-та-а...
– ни к месту воскликнул Кошмарик, точно последняя деталь поразила его сильней всего.
– Уж не зэки ли?
Тут Мишка неожиданно для ребят всхлипнул, провел тыльной стороной ладони по шишковатому носу и сказал:
– Точно, зэки, беглые!
Володю сообщение это обожгло, как кипятком. В голове завертелись шестеренки воспоминаний, потом вдруг остановились, и явился готовый вывод: "Да ведь это те самые заключенные, что из лагеря бежали и часового убили перед этим!" И Володя, не слушая продолжения Мишкиного рассказа, взволнованно заявил:
– У них ещё автомат должен быть! Видели вы у них автомат?
Не только Мишка, но и Кошмарик посмотрел на Володю с немалым удивлением, а Поганкин даже с подозрением.
– Ленька, - обратился он к Кошмарику, - я кореша твоего не знаю, познакомил бы... Он случайно не в милиции работает? Больно много знает...
Володя с ужасом осознал, что сболтнул лишнее - нужно было исправлять! А Ленька тем временем говорил Поганкину:
– Да что ты, какой он мент! "Лагерный" он, из "Зеркального", Володькой зовут. Наш человек!
– Ну ладно!
– нехотя поверил Мишка, но на Володю посмотрел-таки недоверчиво.
– Про автомат-то он откуда знает? Да, правильно - потом увидел я у них этот автомат...
– Вона они какие!
– присвистнул Кошмарик.
– Видать, конвойного хлопнули, а то откуда им автоматик заиметь?
Мишка отвечал хмуро:
– Не знаю откуда! Мне на это наплевать, я не прокурор. Но ребята они на самом деле матерые, и спасли они меня не потому, что сильно за меня переживали, а оттого, что нужен им был свой человек на воле...
Мишка замолчал, подвигал кадыком, сглатывая слюну, - тяжко ему было говорить, но он все-таки продолжил:
– В общем, сказали они мне потом так: мы тебя от смерти спасли, помоги и ты нам.
Снова влез нетерпеливый Ленька:
– Да чем ты им помочь-то мог? Велика шишка!
– Невелика, да помог, - отвечал Мишка.
– Во-первых, нужна им была лодка. Ведь они, из лагеря бежав, по льду на остров перешли, догадываясь, что как лед сойдет - а он скоро и сошел, - то след их затеряется. Тут они угадали верно. А вот обратно на берег перейти по воде им невозможно было. Здесь километра с полтора до любого берега, а один из них почти что плавать не умеет. Вот и отправили они меня за лодкой вплавь, я им ночью и пригнал свою...
Кошмарик усмехнулся:
– Удивляюсь я, как это зэки тебя на берег отпустили! Ведь ты же мог не за лодкой отправиться, а прямо к участковому. А то и по телефончику просто - бряк-бряк, приезжайте, забирайте. Логично?
– Дурак ты еще, Ленька, - серьезно сказал Мишка.
– Набитый дурак и жизни не знаешь. Разве мог я их предать после того, как они меня из проруби вытащили да выходили потом? Отпустили и даже слова честного не взяли. Сказали, правда... что, если настучу, то и на том свете разыщут.
– Вот-вот!
– весело сказал Кошмарик.
– С этого бы и начинал, а то спасителей предавать, и все такое прочее!..
– А ты как думал?
– снова вздохнул Мишка.
– Мне жизнь дорога еще, к тому же мать у меня, ей в старости поддержка нужна...
– Значит, знала она обо всем?
– спросил Ленька.
– Видела тебя живым?
– А как же! Я по ночам частенько к ней ездил. Для корешей одежды навозил, а то ведь у них одни ватники зэковские были. Харч тоже... Они здесь, правда, не голодовали: рыбку кой-какую ловили, лося молодого бацнули - сожрали.
– Так это мы лосиный скелет видели? Здесь, в лесу...
– припомнил Володя то, как наткнулись они позавчера на обглоданные кости.
– Наверно, - кивнул Мишка.
– В общем, корешей этих я отблагодарить сумел. Пусть катятся. Завтра отваливают они совсем отсюда. Посидели, говорят, и буде - не век же сидеть. Думают, что за два с лишним месяца бросили уж их искать. А у меня совесть чиста: зэк - он ведь тоже человек и человеческого обращения заслуживает. Я уж сдружился с ними - отличные ребята, сердечные. Нож мне подарили с наборной ручкой. Даже расставаться жаль...
Кошмарик понимающе покачал головой, но вопрос снова был у него наготове:
– А вот что мне теперь скажи - зачем ты нас в лес увел, для чего высматривал, чем мы занимаемся? Что, по земляку соскучился? Историю своей дружбы с зэками рассказать хотел?
Мишка зло затоптал окурок.
– Дундук же ты, Кошмарик! Плевать мне на то, что вы там в овраге делали! Я, можно сказать, уберечь тебя хотел... от беды. Вы, милые мои, неподалеку от землянки нашей возились, и кореши мои возню вашу учуяли, хотели было сами пойти да разобраться. Сам додуматься можешь, если масло в голове не кончилось, как бы они с вами разбираться стали: хлопнули бы - и порядок. Им терять нечего. Только я сказал им, что сам пойду да посмотрю, кто там шурует. Подполз и вижу, что это ты, Кошмарик, в яму по уши залез и лопатой машешь, как на Днепрогэсе вроде тебя придурки махали. Хотел было подойти, да ты меня увидел и побежал. За утопленника, что ли, принял?
– И Мишка хохотнул, а потом добавил лукаво как-то: - Уж не самолет ли немецкий там раскапывал, скажи?
– А хоть бы и самолет?
– исподлобья глядя на Мишку, сказал Ленька. Тебе что за дело? Или ты тоже вокруг него ходишь?
Поганкин беззвучно рассмеялся, широко раскрыв рот и показал свои гнилые зубы:
– Какой там самолет, дундук с клопами! Врали все про самолет - нет на острове никакого самолета, а в овраге всякий ржавый хлам закопан, который из воинских частей соседних сюда свозили!
Кошмарик, Володя видел, был буквально сражен этим сообщением Мишки. Его остренький носик задергался, глаза с белесыми ресницами по-лисьи заблестели, и Ленька почти что прокричал: