Рыцарь Святого Гроба
Шрифт:
– Бог тебя вознаградит за твое благородство, сир достославный рыцарь. – Рембо, за время нищенства растерявший все свое жонглерское достоинство, попытался поцеловать Роберу руку, но тот брезгливо отстранился.
Не веря своему счастью, провансалец по-мужицки засунул серебряную монетку за щеку, еще раз рассыпался в благодарностях и исчез за дверью.
– Вернется, как ты думаешь? – спросил Недобитый Скальд, разливая вино по глиняным кружкам.
– Конечно, – ответил Робер, придерживая горлышко, чтобы налилось побольше, – а куда ему еще деваться?
– Злой ты человек, – вздохнул Скальд, – проявил бы милосердие да отсек бедолаге голову. А так будешь в страхе держать, пока он сам не изведет себя до
– Да не нужен мне его страх, – опустошив кружку и обтирая усы, ответил де Мерлан. – Когда мы с Жаком вначале лишились векселя, а затем, по несчастному стечению обстоятельств, и всех оставшихся денег, я спал и видел, как этот прощелыга по вечерам стягивает с меня сапоги. Вот, стало быть, сон-то вещим оказался. К тому же, кто его знает, как жизнь повернется, – пусть лучше пока побудет на глазах. Так от него, пожалуй, поменьше пакостей можно будет ожидать. А слуга мне и в самом деле нужен.
– Что-то мы редко тебя видим, сир рыцарь, – чуть пригубив из своей кружки, произнес Жак, – все в трудах, поди, все в заботах?
– Да что я, – отозвался рыцарь, единым махом уплетая половину «Магистерской башни», – это моему бальи на месте не сидится. Где мы с ним за это время только ни побывали – и в Тире, и в Триполи, и в Антиохии, и даже в Газе и Дамас… – поняв, что сболтнул лишнего, Скальд выпучил глаза и сделал вид, что подавился пирогом.
Жак и Робер тоже, в свою очередь, сделали вид, что полностью поглощены вином: в капитуле Святого Гроба было давно известно, что бальи; граф Томмазо, выполняя приказы Фридриха, ведет непонятные переговоры одновременно с двумя враждующими между собой султанами – аль-Муаззамом дамасским и аль-Камилом каирским. Томмазо Д'Арчерра чуть не каждый день то принимал у себя сарацинских послов, то, наоборот, получив с посыльным султанский фирман, в сопровождении эскадрона, возглавляемого Скальдом, отправлялся во владения Айюбидов. Но так как они волею судьбы оказались во враждующих лагерях, между гентским рыцарем и братьями Святого Гроба было заключено негласное соглашение – при встречах не делиться друг с другом никакими секретами враждующих партий.
– Как там Хафиза? – переводя беседу в другое русло, спросил Робер.
– Да нормально, – фальшиво прокашливаясь, ответил Скальд. – Деньги, тобой переданные, ей вручил и, как ты велел, передал на словах, чтобы она у соседей оливковую рощу откупила. А она расплакалась и сказала, что готова все, что у нее есть, отдать, лишь бы Робер-бек снова был вместе с ней.
– А про Витторию ди Корлеоне удалось что-нибудь узнать? – поинтересовался Жак.
– Увы… – вздохнул Недобитый Скальд, выливая в свою бездонную глотку очередную кружку вина. – Ни в Тире, ни в Триполи, ни в Антиохии никому неизвестно, куда после вашей несостоявшейся казни пропала Витториа. Ходят неясные слухи, что она вместе с германскими рыцарями, которые устали ждать начала войны, возвратилась в Европу. Да, кстати! Будучи проездом в Яффе, повстречал я и мастера Грига. Мы с ним и еще с вашим старым знакомым, монахом бенедиктинского монастыря, очень недурно посидели в тамошнем заведении. Отличный человек ваш киликиец, хоть и пьет всякую гадость. Он просил передать, что очень сожалеет, но не имеет ни дня для того, чтобы заглянуть в Акру. Его гильдии поручено, помимо Яффы, еще и укрепление тевтонского замка Монфор, поэтому дел у него до завершения строительства невпроворот. Кстати, этот монах уже сумел дослужиться до чина ризничего. В Яффе говорят, что в этом ему посодействовали каноники Гроба Господня…
– Этот мастер Григ, – нахмурился Робер, – когда выпьет, болтает много лишнего. Знать ничего мы с Жаком не знаем, ведать не ведаем…
– Вот вы где, братья, – раздался вдруг встревоженный голос – перед ними стоял брат-сержант из отряда Робера, – а я вас по всему городу
Глава одиннадцатая,
в которой старые друзья раскрываются
с совершенно неожиданной стороны
Акра, 1228 г. от Р.Х., день Святого Духа —
пятница попраздненства дня Иоанна Крестителя
(15 мая – 30 июня).
Сен-Жермен сидел за столом, над которым высилась гора неразобранных документов. Держа в руке перо, он быстро просматривал очередной пергамент, советовался вполголоса со своим секретарем, делал пометки и откладывал прочитанное в сторону. При виде Жака и Робера он поднялся со стула с высокой спинкой, отпустил помощников и подозвал вновь прибывших к окну.
Казалось, что за те четыре месяца, которые прошли со дня их последней встречи, приор постарел лет на десять. Дорожное платье, которое он не успел сменить, было измято и покрыто пылью, седых волос на его голове стало намного больше, поперек лба пролегла глубокая складка, а лицо носило печать усталости.
– Сожалею, братья, что не мог присутствовать на вашей инициации. – Он поглядел на рыцаря и сержанта, и взгляд его, до этого жесткий, почти колючий, стал мягче и светлее. – Я как глава рыцарей Святого Гроба от всей души приветствую вас в наших рядах, да будет ваше служение славным и доблестным. Я знаю, сейчас у вас на языке вертится множество вопросов. Со временем, по мере вовлечения в дела ордена, вы получите исчерпывающие ответы на все ваши вопросы. Некоторые вещи вы узнаете и сегодня. Но прежде всего я сам хочу вас спросить. Чем была вызвана такая ненависть к вам со стороны сеньоры Виттории? Чего она хотела добиться, подстраивая вашу казнь?
– Вы позволите, мессир? – оглянувшись на Робера и получив его молчаливое согласие, негромко ответил Жак.
– Говори, брат-сержант, – ободрительно кивнул приор.
– По пути из Марселлоса в Акру со мной и братом Робером произошла странная история. В ночь во время перехода от Неаполя до Мессины я прогуливался по палубе и, сам того не желая, стал свидетелем загадочного убийства. Слуги сеньоры Виттории Корлеоне закололи кинжалом какого-то человека и собирались выбросить его за борт. Завидев меня, они решили избавиться от случайного свидетеля, но, к счастью, на палубу поднялся де Мерлан.
– Совершенно верно, мессир, – вмешался брат-рыцарь. – Выхожу я, значит, и вижу, что мой попутчик бежит, словно загнанный олень, а за ним по пятам двое с фальшонами. Ну, я их попросил, значит, чтобы оставили приятеля в покое, а они не послушались. Пришлось их там же, стало быть, и положить…
– Бы не помните, как выглядел убитый человек? – спросил вдруг приор.
– Была ночь, и я его толком разглядеть-то не успел, – ответил Жак. – Невысокий, мне примерно по глаза, пальцы тонкие, одет был в дорогое платье с серебряным шитьем… Голос у него высокий, хотя трудно сказать – он скорее не говорил, а хрипел…
– Все сходится, – прошептал Сен-Жермен. – Что еще ты увидел, брат-сержант? Вспоминай все, каждую мелочь.
– У него на пальце было кольцо…
– Какое? На что похоже? – Сен-Жермен прищурил глаза и задвигал желваками.
– Вспомнил! – Лицо Жака просияло, затем глаза его округлились от удивления. – Это был перстень, на котором вытеснена эмблема Святого Гроба.
– Такая? – Приор вытянул вперед правую руку.
– Точно такая же, – подтвердил Жак.
– Значит, это действительно был Базил, да упокоит Господь его душу. – Лицо приора помрачнело. Он, словно забыв о присутствии Жака и Робера, долго смотрел в окно.