Рыцарь Золотого Сокола
Шрифт:
— Простите, Ваше Величество, но Его Святейшество Папа Римский призван служить Господу, а не вам. В данном случае он видел свой прямой долг в том, чтобы исполнить последнюю волю погибшей королевы Фелисианы и помочь ее дочери взойти на талшамарский престол, как и предначертано ей Господом.
— Но это абсолютно точно она? Ошибки быть не может?
— Ошибки быть не может. Я сам крестил ее в младенчестве и сам увенчал ее голову короной Талшамара. Между этими двумя событиями я несколько раз навещал ее, проверяя, все ли благополучно.
Генрих
— Верно ли, что принц Райен делил с нею ложе?
— Об этом мне ничего не известно. Я не видел королеву Джиллиану несколько последних лет, до самого дня коронации.
Генрих приходил все в большую ярость.
— Где происходила коронация?
— Я плохо знаю Англию и не могу указать точное место.
— Послушайте, кардинал, вы ловко уклоняетесь от точных и правдивых ответов на мои вопросы. Мне становится трудно вам доверять!
— Мой сан не позволяет мне лгать.
— Кто, кроме вас, может подтвердить, что эта женщина королева Талшамара?
— На коронации присутствовало не менее сотни талшамарцев. Все они знатные рыцари или бароны, и все могут поклясться, что она их законная королева. Они, равно как и Его Святейшество, не позволили бы самозванке восседать на талшамарском троне.
— Пусть будет так. — Генрих умел признавать свое поражение. — На сей раз вам удалось меня провести. Но эти двое останутся в моем замке до тех пор, пока не будут обвенчаны. Обряд совершите вы, после чего можете сообщить Его Святейшеству Папе Луцию, что благодаря мне Талшамар скоро обретет законного наследника или наследницу.
Кардинал Фейлшем тоже умел признавать свое поражение.
— Его Святейшество поручил мне провести только коронацию королевы Джиллианы, но ничего не говорил по поводу венчания.
— Мы в Англии, и здесь я решаю все вопросы.
— В таком случае я буду считать совершение обряда бракосочетания своей почетной обязанностью, — суховато произнес кардинал.
Генрих лукаво прищурился.
— Как вы полагаете, ваше преосвященство, одобрит ли Папа Луций этот брак?
Кардинал отвел взгляд.
— Об этом следует спрашивать у Его Святейшества.
Некоторое время Генрих с откровенной усмешкой глядел на собеседника, потом ему в голову пришла новая мысль, от которой он громко расхохотался.
— По правде сказать, меня мало интересует, что думает обо всем этом Его Святейшество, зато я точно знаю, что короля Филиппа ждет весьма неприятный сюрприз: теперь он уже не будет преемником талшамарского престола.
— Да, это так, Ваше Величество. — Кардинал подтвердил очевидное.
Отсмеявшись, Генрих решительно перешел к делу. Настроение его явно улучшилось.
— Я не так глуп, как полагают Элинор и ее пособники. Сейчас вы отправитесь к принцу Райену и объясните ему, что в случае его отказа жениться на королеве Джиллиане, он и его сестра расстанутся с жизнью. То же самое вы должны внушить и своей новоявленной королеве. А теперь ступайте. Мои люди вас проводят.
— Как вам будет угодно, Ваше Величество, — с поклоном произнес кардинал Фейлшем и повернулся к двери.
Принца Райена и принцессу Кассандру отвели в отдельную комнату. Дверь за ними заперли. Пока еще они были пленниками. Райен усадил сестру в кресло с прямой высокой спинкой и укрыл пледом, лежавшим на скамье у окна.
— Райен, эта женщина, которая уверяла, что вы с нею были близки… Кто она такая? Это что, новая уловка Генриха — приговорить нас к смерти, а в последнюю минуту отменить приговор? Зачем ему понадобился такой странный способ?
— Я знаю столько же, сколько и ты, Кассандра. Возможно, это какая-нибудь каверза Генриха, а возможно, рука помощи, протянутая Ричардом. — Райен в бессильной ярости шагал из конца в конец маленькой комнаты. Невыносимо было чувствовать полную зависимость от обстоятельств. — Будь проклят тот день, когда я впервые ступил на английский берег!
От полной безысходности он остановился перед окном и, опершись ногой о скамейку, обитую сукном, принялся изучать возможности побега. Сквозь толстые решетки видна была стоявшая внизу повозка: слуги выгружали из нее сыр. Вероятно, под ними была кухня. О том, чтобы бежать через окно, нечего было и думать. Да и мысль эта пришла ему в голову просто, чтобы чем-то занять измученное сознание. В их положении было смешно размышлять о побеге. Кассандра — едва жива. Стража — в двух шагах.
Райен обернулся к сестре, благородное возмущение кипело в нем, не находя выхода.
— Не знаю, чей там у нее ребенок, но я к нему не имею ни малейшего отношения. Возможно, это байстрюк самого Генриха, и теперь король хочет хитростью и обманом добиться того, чего не мог завоевать в сражении. Глупец, неужто он думает, что я соглашусь взять в жены его любовницу?!
— Райен, но, Бога ради, объясни мне, для чего Генриху этот брак? Разве он от него что-то выигрывает?
— О, да! И очень многое Фалькон-Бруин и Талшамар. Беря ее в жены, я как бы признаю, что она законная королева Талшамара, а вслед за мною и весь мир будет считать ее таковой. Это даст Генриху — ее любовнику — власть над Талшамаром и, в конечном счете, через родившегося наследника, над Фалькон-Бруином. А от нас можно избавиться и позже.
Внезапно дыхание Кассандры сделалось неровным, и Райену показалось, что она вот-вот лишится чувств. Напрасно он обременил ее лишним знанием.
— Прошу тебя, Кассандра, ни о чем не тревожься! Сейчас тебе надо отдыхать и набираться сил.
— Она красивая, правда? — еле слышно спросила принцесса.
— Не знаю, я ее не разглядывал.
— Что ты будешь делать?
— Тоже пока не знаю. Я буду думать, но по мне лучше достойно умереть, чем жить по Генриховой указке.
В эту минуту девушку охватил новый приступ мучительного кашля. Когда он прошел, Кассандра долго не могла отдышаться, потом сказала: