Рыцарь Золотого Сокола
Шрифт:
Сэр Эдвард помог Джиллиане спешиться, и она начала подниматься по широким ступенькам крыльца.
Королева вернулась домой.
33
Джиллиана даже не подозревала, что на свете бывает такая красота. Мраморные полы были отполированы так, что в них можно было смотреться. Белые каменные стены завешаны были бархатом и бесценными гобеленами.
Теперь она лучше понимала, почему все соседи, полные зависти, засматриваются на ее королевство: Талшамар богат, а где богатство, там сила и власть.
Когда
Она поблагодарила знатных талшамарцев за то, что они столько лет хранили верность ей и поддерживали ее на чужбине, после чего кардинал попросил всех разойтись, чтобы королева могла удалиться в свою комнату и отдохнуть перед торжеством.
Но Джиллиана была слишком взволнована, чтобы отдыхать. Здесь был ее дом, и она желала осмотреть каждый его уголок. Кардинал Фейлшем вызвался провести ее по замку.
За распахнутыми створчатыми дверями горели бесчисленные свечи, из часовни где-то неподалеку доносились напевные звуки вечерней молитвы. Во внутреннем саду замка они прошли мимо музыкальных фонтанов и мраморных скульптур, высеченных рукою мастера. Увы, ничего этого Джиллиана не помнила.
Наконец они добрались до кабинета ее матери. У двери кардинал отступил немного в сторону, пропуская ее вперед. Стоя посередине комнаты, Джиллиана медленно поворачивалась кругом. Ни разу в жизни ей не доводилось видеть столько огромных свитков сразу: они занимали в кабинете целых три стены, от пола до потолка. Рукописные, изящно разрисованные, в роскошных кожаных переплетах с застежками, редкие пергаменты — библиотека ее матери поражала воображение. На четвертой стене висел портрет ее матери, и Джиллиана, не отрывая от него глаз, медленно двинулась в его сторону. Если бы не золотистые волосы королевы Фелисианы, она могла бы подумать, что смотрит на собственное отражение.
Ее мать была одета в легкую белую тунику охотницы и держала в руках лук со стрелой. Одна босая нога королевы опиралась на Золотой шар Талшамара, другой она придавила голову извивающейся змеи. Под портретом были слова «Смерть, но не бесчестье».
— После гибели королевы Фелисианы в этой комнате никто не жил. Разумеется, ее убирают и проветривают, но выглядит она так, будто ваша мать только вчера вышла из нее.
— Если вы не возражаете, я бы хотела на некоторое время остаться здесь одна.
Он кивнул.
— Понимаю, Ваше Величество. Увидимся вечером, когда ваши подданные соберутся на праздничный пир.
Когда кардинал удалился, Джиллиана еще долго молча стояла перед портретом своей матери. Лицо королевы Фелисианы могло бы показаться царственно-неприступным, если бы не глаза, которые поражали неожиданной, почти наивной мягкостью. Когда писался портрет, королева, судя по всему, была не старше, чем сейчас ее дочь. Эта женщина дала ей жизнь, любила ее — она же совсем ничего не помнила. Сердце Джиллианы тоскливо сжалось.
Когда она подошла к столу и села, дуновение из окна донесло до нее аромат каких-то незнакомых цветов. Джиллиана осторожно провела рукой по гладкой столешнице, и на глазах у нее выступили слезы волнения. Последний раз за этим столом сидела королева Фелисиана, ее мама.
Она неуверенно выдвинула один из ящиков и взяла в руки книгу записей, в которой ее мать вела скрупулезный учет всех своих дел. Пробежав глазами первые несколько строк, Джиллиана со вздохом отложила книгу. У нее еще будет время на то, чтобы прочитать ее от начала до конца, но теперь надо было идти.
За дверью кабинета ее ожидала леди Дарби, одна из знатных дам, только что представленных ей кардиналом.
— Ваше Величество, мне выпала честь служить до вас двум королевам, вашей бабушке и вашей матери. Обеим я помогала при одевании и буду счастлива а помогать и вам, хотя бы до тех пор, пока вы не подыщете другую даму на это место.
Джиллиана улыбнулась. Было ясно, что леди Дарби в ее почтенные годы будет затруднительно нести даже самую несложную службу, однако ее глаза светились таким искренним желанием помочь, что отказать было невозможно.
— Благодарю вас, леди Дарби. Позже я непременно попрошу вас рассказать мне о моей бабушке и маме. Вы ведь, вероятно, знали их обеих очень хорошо?
Леди Дарби довольно хмыкнула.
— Я и про вас могу вам многое порассказать. — Глаза ее потеплели. — Ах, какая вы были славная, забавная крошка! Мы все души в вас не чаяли.
Джиллиана виновато взглянула на нее.
— К сожалению, леди Дарби, я совсем ничего не помню.
Посреди королевской спальни возвышалась огромная кровать с четырьмя резными столбиками, занавешенная синим бархатом с золотой каймой. Гладкий мраморный пол покрывали пушистые ковры.
Войдя, Джиллиана обернулась к леди Дарби и неуверенно спросила:
— Как вы думаете, я не успею хоть немного отдохнуть до вечерних торжеств?
— Отчего же не успеете? — В глазах леди Дарби вспыхнули лукавые огоньки. — Празднество происходит в честь королевы, а королева — это вы, так что без вас оно начаться никак не может.
После этого она проворно помогла Джиллиане раздеться и откинула для нее покрывало на кровати. Как только голова королевы коснулась пуховей подушки, она мгновенно уснула.
Теплый вечер был пропитан весенними ароматами, с галереи, где расположились музыканты, лились напевные мелодии. Гости всё прибывали и прибывали, гофмейстер, встречая их у дверей, по очереди подводил к королеве — и Джиллиана испытала немалое облегчение, когда двери столовой наконец-то распахнулись и можно было покинуть Большую залу.
Джиллиана, в мерцающем при свечах серебристом платье, сидела за особым столом и мысленно благодарила королеву Элинор, обучившую ее бесчисленным правилам этикета. Уроки наставницы не прошли даром, и теперь, наблюдая за происходящим, она безошибочно определяла, когда и какие распоряжения следует отдать.