Рыцарь
Шрифт:
Дон Родриго приказал подать обед.
В потрясающе короткое время перед нами возникли два кувшина вина и два кувшина эля, связка колбас, большой каравай пшеничного хлеба в окружении нескольких булочек с румяной поджаристой корочкой, лук, петрушка и чеснок, кубышка с соленой капустой, кубышка с грибами, на которую я сразу же положил глаз, сыр, по виду больше напоминавший творог, жирное свежее масло в небольшой деревянной миске и большая вяленая рыба. Чуть попозже появилось блюдо с изюмом, оливки, кубышка с медом, по краю которой ползала оса, большой круглый пряник с повидлом и непонятные бесформенные штуки, к которым
И это была только закуска. Настоящий обед ждал нас впереди. Когда испекутся поросята. К поросятине обещали пирог со сливками и вишнями.
Следует упомянуть, что, прежде чем приступить к трапезе, дон Родриго сложил руки перед грудью и вдохновенно помолился. Не желая выглядеть белой вороной, я принял такую же позу и постарался запомнить слова. Пригодится.
Отдав должное и красному и белому вину, мы с доном Родриго отправились на экскурсию по замку. Дону Родриго было что показать. Начали с гобеленов, вышитых еще его матушкой. Побывали в оружейной. Опробовали все, начиная от кривой дамасской сабли и кончая старым копьем, с коим была связана какая-то легендарная история, уходившая еще ко временам Карла Великого. Потом мы отправились на псарню, где дон Родриго долго возился с щенками, показывал мне то одного, то другого. «Посмотрите на этого, Андрэ… посмотрите на этого… а этот-то каков!..»
Когда же наступил вечер, слуги принесли еще свечей, а мы со сьером… да какой он «сьер»!.. дон, натуральный испанский дон!.. с доном Родриго решили продолжить застолье. Теперь уже не вдвоем: к нам присоединилась целая прорва народу.
Здоровый усатый дядька уселся слева от хозяина замка («рек-к-комендую вам, Андрэ: Рожер. 3-заведует моими орлами… Р-рожер, эт-то дон Андрэ. Ис-стинный рыцарь…»), светловолосый великан, так и оставшийся безымянным, разместился рядом со мной. Подальше — еще с полдюжины мужчин «благородного» звания. Во время войны — десятники и полусотники родриговского воинства. Окромя них — две симпатичные особы женского пола и, наконец, замковый управляющий, месье Гумберт.
Повеселились изрядно. Даже песни попели. Одна из дам бойко бренчала на мандолине.
Сначала всякую лирику, потом дон Родриго попросил даму спеть что-нибудь испанское. Дама просьбе вняла, а дон Родриго пришел в сильнейшее возбуждение, постукивал ногой по полу, топорщил усы, вращал глазами и воинственно сжимал в руке нож. Слушая эти романсы, я вдруг обнаружил, что более-менее понимаю, о чем речь. Ага, значит, мой «предшественник» немного знал испанский язык.
Когда песни закончились, мы некоторое время посидели все вместе. Потом все потихоньку начали расползаться кто куда — время-то было уже позднее. Мы с Родриго опять остались вдвоем. Распили еще один кувшинчик золотистого. И разговорились за жизнь. Я поведал дону Родриго, что был в Палестине. Дон Родриго оживился: а не встречали ли вы там эн Бернарда, моего родителя? Тогда я поведал хозяину и о своей «беде»: мол, ничего я не помню. Потому как зловредный Гийом де Бош два дня назад огрел меня по голове палицей и вышиб все славные воспоминания. Разочарованию дона Родриго не было предела.
— Неужели вы совсем-совсем ничего не помните?..
— Нет, ну кое-что я, конечно, помню. Но вот с именами, датами и событиями — полная беда…
Для выяснения всех обстоятельств решили позвать моего слугу. Тибо меж тем уже спал и видел десятый сон. Его растолкали и доставили к нам, а уж мы учинили толстяку допрос с пристрастием: не пересекался ли я, случаем, семь лет назад в Палестине с бароном Бернардом де Эро? Тибо отчаянно зевал и честно пытался вспомнить. «Кажись, нет…» — пробормотал наконец мой оруженосец, и ему позволили уйти.
Да и мы тоже пошли спать. Утомительный выдался денек.
Глава пятая
Я проснулся от того, что кто-то осторожно тронул меня за плечо. Тибо.
— Доброе утро, господин Андрэ. Там барон за стол садиться собирается. Вас зовет.
Я зевнул и с большим неудовольствием начал натягивать сапоги:
— Где тут умыться можно?
Но Тибо уже свалил куда-то.
Я походил по комнате. Сделал гимнастику. Отжавшись сто раз, встал. Одышки не было. Вот это бык! И никакого похмелья.
Я улыбнулся. Пусть вокруг чужой мир и чужое время, но с таким организмом можно решиться на многое… Потом я заметил на стене бронзовый круг, начищенный до зеркального блеска. Зеркало.
М-да. А на что я, собственно, рассчитывал? Увидеть славянский фас Лени Малярова?
Тем не менее я опечалился. Нет, сьер Андрэ был далеко не урод. И лицо у него вполне приличное. Мужественное. И уже отчасти знакомое, поскольку я уже любовался на него в трактире. Но тогда я не знал, что это чужое лицо.
Пришел Тибо, принес ведро с холодной водой и кувшинчик с горячей. Я умылся, потом, как всякий культурный человек, почистил зубы. Содой. Тибо тем временем извлек из сумки устрашающего вида бритву.
— Не желаете побриться, ваша милость?
Завтракали мы с Родриго куда скромнее, чем ужинали.
— А вот скажите, дон Андрэ, — обратился ко мне Родриго, отодвигая в сторону пустую миску и наливая себе в кружку кваса. — Какова цель вашего вояжа?
Сказать ему про буллу и благочестивое рвение, которое подвигло сьера Андрэ к поездке в графство Тулузское?.. Нет, не стоит. Я не такой пробитый Дон Кихот, каким был мой «предшественник». В Тулузу я не поеду и вызывать Тулузского графа на поединок уж точно не буду. А раз так — то и говорить об этом нечего.
— Да так… Странствую.
— Вы ведь с востока едете?
— Ага. Из Марселя.
— А в Арле были?
Я кивнул:
— На турнире. Не слишком удачно. Копья лишился, и щит повредил.
— У меня в замке есть кузня. Щит можно починить… Расскажите мне о турнире.
— Турнир как турнир, — я пожал плечами. — Наверное. Сам-то я ничего не помню.
— Ах да. — Родриго вздохнул. — Забыл. Кстати, неподалеку от моего замка живет один святой. Чудотворец и целитель. Хотите — к нему поедем?
Хочется, конечно, посмотреть на святого. Занятно. Но боязно. Если этот святой чудотворец просечет, кто я есть? И скажет Родриго. Или начнет в срочном порядке изгонять из сьера Андрэ беса?
Вчера я выяснил у Родриго, что нынче двенадцатый век от Рождества Христова. Следовательно, политический климат для «бесноватых» не очень подходящий.
Поэтому я покачал головой:
— Думаю, со временем это пройдет само собой. Кое-какие воспоминания уже вернулись.
— Ну, как знаете…