Рыцарь
Шрифт:
— Может, его торт я сделала слишком сильным, — бесстрастно произнесла Тарси, заставив Ревика снова расхохотаться.
Лицо Элли всё ещё выражало лёгкую озадаченность. Она взглянула на Врега, но не найдя поддержки там, посмотрела обратно на Ревика.
— Может, нам лучше съесть это дома? — тихонько спросила она у Ревика.
Однако Джон услышал, и эти слова как будто отдались вибрацией в его груди.
— НЕТ! — он осуждающе ткнул пальцем в их сторону. — Исключено! Все вместе белим по-дратски… делим, то есть. Вы обязаны съесть
Элли снова как будто опешила. В этот раз она ответила Джону, хотя как будто обращалась и к Ревику с Тарси.
— Я просто подумала, что телекинез и сильное опьянение… — она показала в сторону Джона, всё так же настороженно наблюдая за ним, будто он превратился в какое-то животное, которое может её укусить. — Наверное, не лучшее сочетание. Возведи это в квадрат, и получишь нешуточную угрозу.
Ревик расхохотался, взяв её за руку. Наклонившись, он поцеловал её в висок.
Затем, покосившись на Тарси, он взял нож с тарелки возле торта и разрезал его пополам. Подпихнув Элли плечом, он поцеловал её в щеку, продолжая держать её за руку, и потянулся к своей половине торта. Прежде чем она успела запротестовать, он поднял торт одной рукой, откусил огромный кусок и принялся жевать с довольной улыбкой на лице.
Пожав плечами как будто в знак поражения, Элли рассмеялась и покачала головой.
Отпустив его пальцы ровно для того, чтобы взять свой кусок двумя руками, она тоже поднесла его ко рту и откусила разве что чуть-чуть поменьше, чем Ревик.
Кусок торта, который она держала, казался Джону огромным, даже в разрезанном виде. Торта явно было слишком много. Но он не мог сказать об этом, когда Тарси стояла так близко к нему. Он всё ещё пытался решить, что делать, когда Тарси рассмеялась и похлопала Джона по щеке. Когда он отпрянул, она захохотала ещё сильнее.
Врег прижал его поближе к себе, оборонительно окутав плащом своего света.
Джон осознал, что ведёт себя ненормально.
Вместе с этой мыслью его накрыл страх. Он прижался к массивной туше видящего, прячась и стараясь привести мысли в порядок. Он не мог допустить, чтобы тётя Кэрол увидела его таким… и уж тем более дядя Джеймс. Что они подумают?
Может, он мог бы улизнуть вместе с Врегом, Юми и Холо. Похоже, они его понимали. Надо было ему остаться на кухне и подождать их там. Выходить сюда было дурацким решением, мягко говоря.
На кухне он знал, где он находится. Он знал, кем он был там.
Примерно тогда этот странный золотисто-белый свет начал заполнять комнату.
Джон затерялся, подняв голову и глядя на льющиеся каскадами лучи, и не мог определить их источник. Они как будто лились с самого неба, через крышу ресторана, откуда-то свыше. Джон падал назад в одеяло звёзд — бесконечных звёзд в чёрном обрамлении облаков с пурпурным отливом.
Он видел там туннель — туннель света, как на его торте. Пока он падал, его обуял ужас, но он не мог заставить себя закричать, не мог найти в себе силы отреагировать. Там жило так много всего, вещи, которые он не мог осмыслить, вещи, которые ускользали от его посредственного разума и оставляли его почти пустым.
Время останавливается. Тут нет времени.
Он жив. В его теле есть движение, всякие штуки пульсируют и дышат. Он тоже пульсирует и дышит.
Он не один.
Тьма живёт сверху, холодная и морозная с ветром, полным звёзд. Он обнаруживает там новые опасности, новые вещи, которые выбивают его из равновесия. Создания пролетают мимо него, драконы из света с бьющими хвостами и полосующими когтями. Они кричат в ночи, и он пронзительно визжит вместе с ними, на мгновение испугавшись… но его голос звучит странно, и он опять осознает, что он не один, он уже не один.
Он больше никогда не будет один.
Линии света выходят из него во все стороны. Он видит эти живые нити, и пусть он не может их распутать, но в глубине души он знает, которые из них принадлежат ему.
Именно здесь, в этом месте знания и чувства, образы начинают разворачиваться по-настоящему. Они приходят сильнее и быстрее, и он чувствует себя в них, знает себя как одну нить в этом переплетении, как часть гобелена, который лишь наполовину сформировался, в котором есть нити слабее и сильнее, ярче и тусклее, но все они нужны для полноты картины.
И удивительно (для Джона, по крайней мере) но образы, которые там показываются, отнюдь не пугающие.
Образы живые, интенсивные, их сложно воспринять во всей их сложности эмоций и света. Они могли бы напугать его в том другом месте, но здесь они…
Они прекрасны.
Прекрасны так, что дух захватывает.
Глава 41
На следующее утро
Я не могла пошевелиться.
Примерно половина моего тела застряла под более крупным телом и конечностями, но я знала, что он — не главная причина, удерживавшая меня на месте. Я действительно не могла пошевелиться.
Я переместила свой вес и слегка ахнула, когда боль вспыхнула и уколола меня в грудь, заставив всхлипнуть и вцепиться в его руки.
Он тут же крепче обхватил меня и примял к себе. Я ахнула, слабо запротестовав, пока он дотошно сканировал меня своим светом. Через несколько секунд, закончив оценку, он обмяк всем телом, по-прежнему удерживая меня на месте. Его боль вплеталась в меня, притягивала меня, но он всё ещё по большей части спал.
Я ощущала в нём облегчение — потому что я по-прежнему здесь, потому что я в безопасности.
Я попыталась вспомнить предыдущую ночь.
Я не могла вспомнить ничего, кроме отрывистых фрагментов — по крайней мере, после самой церемонии.
После тортов Тарси всё сделалось таким странным…
Я мельком видела, как брат моего отца, дядя Джеймс, сидел на сцене без рубашки и болтал ногами так, будто ему десять лет. Закрыв глаза, я вспомнила, как тётя Кэрол носилась большими кругами по танцполу и истерически хохотала. Я видела, как сын Джеймса, Маркус, лежал спиной на круглом столе и с изумлением смотрел в потолок, приоткрыв рот. А Джакс безумно плясал с Карой, Дезмондом и двумя другими моими друзьями.