Рыцари Белой мечты. Трилогия
Шрифт:
Поэтому на бумаге уже возникали детали нового плана. Приходилось рассчитывать только на три дивизии и полк, усиленный двумя пулемётными бригадами: по словам Романова, это было всё, что можно было бы стянуть в Крым. Впрочем, и атаковать приходилось далеко не самые лучшие укрепления. Заброшенные окопы, редкие батареи, армия, почти полностью уничтоженная в боях на Кавказе и в Галлиполи — вот и всё, чем могла похвастаться Турция, в чьё сердце был направлен удар.
Сперва требовалось наладить связи с местным христианским населением. Несколько подлодок должны были всплыть неподалёку от фракийского и малоазийского берегов. Романов обещал прислать специалистов, которые бы справились с предварительной подготовкой антитурецкого восстания. Вместе с людьми Кирилла Владимировича на берегу
"Заря". Корабль, навсегда запомнившийся участникам экспедиции. Выжившим участникам. Колчак, заросший бородой, бродил по каютам корабля. Повсюду были видны следы запустения. Скрипело дерево под ногами. И барон Толль, ушедший в никуда. И надо найти это никуда, надо найти человека, так и не нашедшего землю среди ледяных полей. Это было первым самостоятельным делом Александра Васильевича. И он бы очень долго улыбался, расценив как шутку слова о том, что когда-нибудь станет героем книги, матёрым мореходом, рассуждающим, что никакой Земли Санникова нет. И ведь стал, только имени в той книге для него не нашлось. Как и места в стране, которую он любил больше жизни, больше семьи и больше Анны Васильевны…
Это было ещё до русско-японской войны. Барон Толль решил открыть земли, которые лежали к северу от Новосибирских островов. Земли Санникова. Путешественник заболел ими, грезил только о том неизвестном клочке суши. Толль смог "заразить" этой горячкой открытия новых земель и других. Сам Николай II побывал на корабле "Заря", на котором отплывала экспедиция. После небывалых лишений, многочисленных открытий, среди которых был и остров, названый в честь Колчака, — вынужденная поездка на материк некоторых матросов. А потом — новая экспедиция по спасению Толля. Барона так и не нашли. Остались только его записи. И сны — сны, наполненные холодом, морозом, несгибаемой волей к победе, мечтой о путешествиях и странствиях. Мечтой, которая обернулась гибелью людей…А ещё подарила тягу к странствиям у десятков и сотен людей. Но это будет потом…
Воспоминания на несколько минут захлестнули вице-адмирала, но он собрал свою волю в кулак, ради победы в войне. И смог вернуться к составлению плана. Всё-таки не стоило бросаться очертя голову. Без всякого знания того, что надо будет делать в следующий момент. Конечно, эти бумаги станут бумажками. Едва дойдёт до настоящего дела. Но на первое время они очень и очень помогут…
Так вот. В Крым стягивались дивизии, а Колчак должен был предоставить транспорты и охранение для них. Причём желательно не особо афишировать начало операции. Александр Васильевич качал головой, думая, что Романов ошибся в письме. "Руководство страны вряд ли одобрит Вашу операцию, и если Вы захотите запросить разрешение на начало операции, Вас могут лишить поста на флоте или перевести на Балтику" — как могут люди, объявляющие себя патриотами и радетелями за благо России, ставить крест на возможности спасти сотни тысяч жизней одним ударом? Ударом, который не потребует много сил, зато принесёт множество выгод даже в случае поражения.
Да и служить на Балтике Колчаку было не привыкать. Он начал войну именно там. Не раз проявлял себя как превосходный специалист по минному делу, да такой, что через много лет город Петра, снова переименованный, будет защищён с моря и благодаря наработкам Александра Васильевича. Однажды даже шифр перехватили немецкого флота, да так, что германцы и не подозревали об этом. Но Ставка не нашла ничего лучше, чем отдать полученные благодаря одному лишь невероятному везению данные англичанам. Здесь же, в Балтийском флоте, Колчак познакомился с адмиралом Эссеном. Происхождением немец, душою — настоящий русский, он тяжело переживал за Россию. Он не мог спокойной жить и видеть, как с таким трудом и тщанием построенные корабли, каждый рубль на которые выбивался огромными усилиями, стоят на приколе или патрулируют совершенно безопасные воды. И опять — первое мая…Эссен почувствовал себя плохо именно в этот день, ставший потом красным днём календаря…Адмирал умирал четыре дня от сердечной недостаточности и воспаления лёгких. Умирал тяжело, беспокоясь за судьбу ставшего родным Балтийского флота…
Снег, падавший с неба. Ставшее сумасшедшим море, так и норовившее проглотить, не подавившись, корабли миноносной бригады Колчака. Ночь. Пурга. Только-только подняли с мели три корабля, едва не искорёжившие себе днища. А потом- свет маяка, показавшийся заревом Судного дня: так его ждали. И к семи часа утра — в бой. Наших теснили немцы, грозясь прорвать фронт. Пушки миноносцев запели победный туш. Даже вражеские аэропланы и батареи, силившиеся уничтожить миноносцы, не помешали кораблям Колчака. И германец дрогнул, отошёл. Потом командир наземных сил, Меликов, улыбаясь и смеясь, всё твердил, что теперь порядок, что пора Колчаку уходить, лишь с утра напомнив о силе русского оружия, грянув парой залпов по немецким позициям…
После часовой бомбардировки позиций противника наши наконец-то пошли в наступление и заняли городок Кеммерн. Они, наверное. Даже не задумывались, что провели первую удачную наступательную операцию после Великого отступления…
А вечером, пока Колчак спал, товарищи нашили на его пальто ленточки Георгия. Государь, узнав о бое, наградил капитана первого ранга Александра Васильевича Колчака орденом Георгия четвёртой степени. Будущий адмирал, проснувшись, долго думал, что кто-то оставил чужую одежду в его каюте…
Именно на Балтике Колчака ждёт взлёт, внимание со стороны "самых верхов", вызов в Ставку, свидание с императором, план Босфорской операции — и командование Черноморским флотом…
Девятнадцатого августа флот, взяв на борт десант, отправлялся к берегам Турции. При этом следовало прекратить всяческую связь с материком, "во избежание недоразумений и опасности для дела". Затем — высадка десанта на берегу Анатолии. Если бы всё пошло как надо, там уже встречали бы русские дивизии поднявшееся на восстание нетурецкое население. Также из Кавказской армии должны были прибыть армянские бригады добровольцев. Колчак, памятуя о резне, развёрнутой султаном против одного из народов собственного государства, не завидовал врагу. Армяне не станут жалеть противника, не станут терзаться по поводу смерти убийц своих родичей. Они станут одними из самых стойких солдат в десанте.
Затем после высадки надо было прорываться к Стамбулу. В городе должны были начаться вооружённые выступления. Не без помощи "специалистов" Романова. По словам Кирилла, город вряд ли смогут долго оборонять, при ударе и изнутри, и извне. Царьград наконец-то откроет ворота русской армии, через столько лет…
А на следующий день Центральные державы содрогнутся. А ещё больше — союзники. Они вряд ли будут ожидать, что в считанные дни можно будет завершить такую операцию. Да, если всё пойдёт чётко по плану…Хотя никогда такого не будет: вряд ли операция закончится в назначенный срок. Но в неудачу десанта Александр Васильевич просто отказывался верить, потому что не верить было нельзя.
Колчак отодвинул в сторону листки бумаги. Потёр виски. Взял с полки книгу. Раскрыл на обороте — там лежали письма Анны Тимирёвой, конверты, перетянутые алой атласной ленточкой. Бумага, хранившая мысли любимой, её образ…
Она навсегда запомнилась Александру Васильевичу именно такой: в невероятно шедшей ей русской одежде, с оборками, в ниспавшем на плечи платке, алеющем сарафане, внимавшей рассказу Колчака об элементалях. Хотя в тот день Тимирёва была одета совершенно в другое. Это просто два самых прекрасных воспоминания сливались в одно, создавая образ любимой…