Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
Элегантный и, судя по всему, очень сильный мужчина лет 30-и, как-то очень незаметно появился в парке, молча сел рядом со стариком на скамейку. Они никак друг друга не поприветствовали. Старик и головы к мужчине не повернул, казалось, он просто не заметил, что рядом с ним кто-то появился, и мужчина так же смотрел строго перед собой. Его лицо, почти лишённое мимики, ничего не выражало. На губах играла лёгкая улыбка, но она словно не имела никакого отношения к лицу, выглядела надетой из приличия и ровным счётом ничего не значащей.
Наконец послышался скрипящий, механический голос старика:
— Рома, ты когда-нибудь изучал
— Нет.
— Напрасно. Голубь — единственная птица, убивающая себе подобных. Не ради пропитания и даже не из конкуренции. Без видимых причин. Наша птица.
— Любопытно.
— Что тебе надо?
— Мне надо встретиться с красной виконтессой.
— А я думал, Рома, что ты умнее.
— Я, действительно, гораздо умнее, чем ты можешь предположить — неожиданно развязно сказал Рома. — Мне есть что сказать виконтессе.
— Ты не представляешь, голубь сизокрылый, как трудно чем-либо заинтересовать нашу госпожу. Если же ей покажется неинтересным твой глупый трёп, живым ты не уйдёшь. Ни один человек, из тех кто понапрасну потревожил красную виконтессу, не остался безнаказанным. На тебя, щенок, мне совершенно наплевать. Твоя кровь может оказаться очень интересной на вкус, — старик пошамкал своими губами-слизняками. — Но если я устрою вашу встречу, и результат этой встречи не понравится госпоже, мне тоже достанется. Меня, конечно, не убьют, но обязательно накажут. Итак, чем ты можешь заинтересовать меня?
— Сколько тебе надо младенцев, старый хрыч? Сто? Двести? Триста?
— Куда мне их столько сразу? Я же не змей-горыныч. По одному раз в неделю до конца моих дней.
— Получишь.
— Обмануть не пытайся. Тогда о смерти попросишь, но не получишь смерти. И чтобы все младенцы были молочные, переростки для меня жестковаты. Ты встретишься с красной виконтессой. Она выслушает тебя. А что будет дальше — это ваши дела.
Старик резко встал со скамейки и неожиданно энергичной пружинящей походкой зашагал прочь.
О существовании в Москве группы чёрных сатанистов высших степеней посвящения знали не многие, а кто знал — информацией не делился, да и не много было информации о «высших» у тех, кто к ним не принадлежал. Эта группа и группой, собственно говоря, не была, скорее — сумма разрозненных особей, знавших друг друга и иногда имевших общие дела. Все они были потомственными сатанистами, принадлежали к чёрным родам и уже в силу одного только этого вербовкой в свои ряды не занимались. Обычным сатанистам доступ в чёрное братство был закрыт. Рома по крупицам собрал некоторую информацию об этой группе и теперь хотел войти в высший круг избранных — не по праву рождения.
Он знал, что среди представителей чёрных родов Москвы самым могущественным персонажем является красная виконтесса. Она не была лидером или руководителем в привычном смысле слова (какие тут могут быть лидеры?), но она была самой влиятельной и могущественной. Она никому не отдавала приказов, но если кто-то хоть раз не расслышал её просьбу, высказанную невнятным шёпотом, того уже больше никто не видел. Говорили, что красная виконтесса принадлежит к роду Цепешей, то есть является родственницей самого Дракулы. А «красная» — потому что владела высшими секретами магии крови. Или потому, что в молодости служила в НКВД. Или и потому, и по другому. Рому интересовали прежде всего международные связи красной виконтессы. И некоторые секреты магии крови его тоже интересовали. Он полагал, что имеет что предложить взамен, но понимал, что идёт на смертельный риск. Красная виконтесса могла велеть прикончить его из одного только каприза, даже не пытаясь взвесить, какую пользу он может ей принести. Уж кто-кто, а Рома-то хорошо знал, как трудно чем-либо заинтересовать настоящего сатаниста, всегда очень скудного желаниями. Но он шёл на этот риск, подчиняясь непреодолимой внутренней необходимости. У него просто не было иного выхода.
В маленькой душной комнате всё было различных оттенков красного цвета — и ковры, и шторы, и обивка антикварной мебели. В кресле сидела старушка в шёлковом платье цвета крови. Освещение в комнате было так устроено, что её лицо оставалось в тени, а под просторным платьем фигура вообще не угадывалась, она могла быть и толстой, и тощей. Её вообще могло не быть. Но голос у неё был. И этот голос напоминал шипение змеи, которая почему-то решила шипеть как можно более ласково:
— Ромочка пожаловал. А зачем пожаловал? На что сдалась старушка молодому красавцу?
— Я подарю вам Москву. А вы мне — Венгрию и Румынию.
— Венгрию с Румынией захотел. А Москва неужели до сих пор не моя?
— Я подарю вам Москву, которой до сих пор нет. Ту, которую я в ближайшее время создам.
— Вот как… разволновал старушку мальчик. Говори, только покороче.
— В ближайшее время я смогу объединить все разрозненные сатанинские группы Москвы в единую могучую и разветвлённую организацию. Подомнём под себя всех язычников, поставим под контроль всех неонацистов. Весь наркобизнес и торговля оружием будут наши. Купим столько политиков, сколько захотим. Купим прессу, телевидение, издательства. Купим Православную Церковь. Внешне, для стада, всё останется по-прежнему. Но это будет уже другой город. И этим городом будет править красная королева. Вы, ваше величество.
— Экий ты, Ромочка, Наполеон. Половину бы этого сделал, я бы удивилась.
— Я уже сделал не половину, а три четверти. Оставшуюся четверть без вас не сделать. Вы поможете мне, и я подарю вам этот город.
— Да, Ромочка. Знаю твои делишки. Всё знаю. Хорошо работаешь. Много сделал. Только скучно всё это. Какое мне дело до Москвы? Не нужна она мне. Конечно, в такой Москве старушка сможет хоть на улицу выйти, воздухом подышать. Хорошим чёрным воздухом. Но стоит ли ради этого трепыхаться? Всё надоело. С тобой вот пяти минут не говорю, а ты уже надоел.
Рома понял, что ему уже зачитывают вступительную часть смертного приговора. Дрожащим голосом он еле смог выдавить:
— Если вы согласились со мной встретиться, значит, есть те слова, которые вы хотите от меня услышать. Только намекните, и я скажу эти слова. И я отвечу за свои слова.
— Я, Ромочка, согласилась встретиться тобой только ради твоего дедушки. Мы были с ним очень хорошо знакомы. Работали вместе. Какой был мужчина. Сильный, решительный, знающий. Глубоко копал. Подлец, впрочем. То, до чего докопался, так мне и не сказал. И с работы меня выгнал. Представляешь, как мне было обидно? А ведь и ты такой же подлец, Ромочка. Захотелось взглянуть на тебя, молодость вспомнить. Но молодость не вернёшь. А ты вот тут стоишь и терзаешь старушку. Гадкий ты мальчишка и нет тебе прощения.