Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
Андрей кивнул и благодарно улыбнулся батюшке. Светло улыбнулся.
Прошла неделя. Отец Иоанн сказал братьям:
— Вас по-прежнему рано допускать к Святым Тайнам, однако, дерзну. Условия наши особые и я, наверное, больше ничего не смогу для вас сделать. Завтра с утречка отслужу литургию, причаститесь, чадушки, и прощаемся.
Литургию батюшка служил в лесу на полянке. На большом пне бережно разложил старенький антиминс, а на нём — всё, что потребно для литургии, и в лесу отчётливо гулко зазвучала церковнославянская речь. Птицы прилежно и старательно исполняли роль церковного хора, их пение так дивно вплеталось в ткань литургии, что, казалось, только так и положено по церковному уставу. Храмом сегодня была сама Святая Русь. И это тоже было вполне «по уставу». Русь и есть Храм, и вне этого значения никакого иного значения не имеет.
У братьев на душе был праздник, после причастия они оттаяли душами. Любой психотерапевт, достигнув в реабилитации половины этого результата за полгода, считал бы себя великим врачом. Батюшка же совершил немыслимое за неделю, потому что никаким психотерапевтом не был, и являл собой всего лишь иерея Божьего.
Пересветовцы и тамплиеры в Москву решили возвращаться отдельно — ни к чему было, чтобы их ещё раз видели вместе.
Попрощавшись с отцом Иоанном, стали прощаться друг с другом.
— Мы переговорим с иерархами. Надеемся, что сможем пригласить вас к себе в гости, — торжественно сказал Зигфрид.
— И вас надеемся ещё не раз увидеть в Москве, — ответил ему Ставров.
— В любом случае, теперь мы всегда будем вместе. Нас уже друг от друга не оторвать, — подвёл итог Сиверцев.
Они уже пожали друг другу руки на прощание, когда Андрей сказал:
— Подождите меня 15 минут.
Он решил ещё раз зайти на кладбище, где под берёзами упокоился до Страшного Суда командор Ордена Христа и Храма Дмитрий Юрьевич Князев.
Эпилог
Много лет спустя, юный послушник спросил седовласого храмовника Сиверцева:
— Мессир, о чём вы думали бессонной ночью в храме накануне посвящения в рыцари? Вспоминали всю свою жизнь?
— Я вспоминал не свою жизнь, а жизнь моего недавно погибшего учителя и наставника, насколько она была мне известна. Молился за него и даже молился ему, просил командора остаться моим наставником и помогать мне, как прежде.
— Но не грешно ли быть уверенным в том, что Бог взял покойного в Царство Небесное?
— Думаю, Бог простит мне уверенность в личной святости воина Дмитрия. Я знал, что без его помощи не смогу двигаться дальше, и я решил не разлучаться с ним. Он и сейчас со мной. Едва лишь возникает сложный жизненный вопрос, я всегда нахожу ответ, вспоминая его слова, подходящие к случаю или его поступок в сходной ситуации. Бог и доныне руководит мной через Дмитрия, и я очень благодарен за это и Богу, и Дмитрию.
— Он для вас — первый после Бога?
— Если угодно.
— И вы всю ночь накануне рыцарского посвящения думали про погибшего командора?
— Не только. Вспоминал недавние схватки с московскими сатанистами, вспоминал новых друзей, которых обрёл в Москве. Благодарил Бога.
— За победу?
— Да. За победу над самим собой. Сынок, когда ты встретишься в бою с сатанистами, молись только об одном — чтобы тебе самому остаться человеком.
— А что значит для вас быть рыцарем?
— Это и значит. Остаться человеком. Держать свой ум в аду и не отчаиваться.
Сиверцев, как и Князев в своё время, всегда уделял послушникам много внимания, не жалея для них ни времени, ни сил души. И на все вопросы юноши он ответил предельно искренне и откровенно. Да, так всё и было.
Через месяц после возвращения в Секретум Темпли ему сообщили, что он будет удостоен рыцарского посвящения. Неделю он строго постился, кроме хлеба и воды ничего не вкушая. Потом в полном одиночестве провёл без сна удивительную ночь в храме. Равновесие его души восстановилось полностью, он чувствовал огромный прилив сил.
Утром в храм пришли отец Августин и поручители Андрея — сэр Эдвард Лоуренс и Зигфрид. Божественную литургию Андрей выслушал, стоя на коленях перед самым амвоном, напротив царских врат. Затем начался ритуал посвящения. Отец Августин приступил к благословению меча: «Всемогущий Боже! В руце Твоей победные стрелы и громы гнева Небесного. Воззри с высоты Твоей славы на того, кого долг призывает в Храм Твой. Благослови и освяти меч его, не на служение неправде и тиранству, не на опустошение и разорение, а на освобождение страждущих и угнетённых. Даждь ему, Господи, во имя этого священного дела, мудрость Соломона и крепость Маккавеев».
Отец Августин передал освящённый клинок сэру Эдварду, который, держа перед собой меч на вытянутых руках, обратился к Андрею: «Этот меч имеет вид креста и дан тебе в поучение: как Господь наш Иисус Христос победил грех и смерть на древе креста, так и ты должен побеждать врагов твоих этим мечём, который есть для тебя прообраз креста». Андрей принял меч, поцеловал клинок и вложил в ножны, висевшие у него на поясе.
Зигфрид начал зачитывать рыцарские законы:
«Рыцарям вменяется в обязанность иметь страх Божий, чтить Господа нашего Иисуса Христа, служить Ему и любить Его всеми силами своими, всей крепостью своей; сражаться за веру, умирать, но не отрекаться от христианства.
Щит рыцаря должен быть прибежищем слабого и угнетённого, мужество рыцаря должно поддерживать всегда и во всём правое дело.
Да не руководят поступками рыцаря жажда корысти или благодарности, любовь к почестям, гордость и лицемерие, но да будет он всегда вдохновляем честью и правдой.
Да повинуется рыцарь наставникам, над ним поставленным, да живёт он по-братски с себе равными.»
Когда Зигфрид закончил чтение рыцарских законов, отец Августин вынес из алтаря напрестольное Евангелие в титановом окладе и положил на аналой перед Андреем. Андрей положил руки на Евангелие и произнёс клятву: «Обещаю и клянусь перед Господом и братьями моими положением рук моих на Святое Евангелие тщательно блюсти законы нашего славного рыцарства и верно служить Богу и Ордену нищих рыцарей Христа и Храма».
Принеся клятву, Андрей подошёл к сэру Эдварду и встал перед ним на одно колено. Великий командор Иерусалима произнёс посвятительные слова: «Во славу и во имя Бога Всемогущего, Отца, и Сына, и Святого Духа жалую тебя рыцарем. Будь медлителен в наказании, быстр в пощаде и в помощи вдовам и сиротам. Будь верен Богу и Ордену».
Сэр Эдвард обнажил свой меч и трижды плашмя ударил им Андрея по правому плечу.
Конец второго тома