Рыцари дорог и Ночные ведьмы
Шрифт:
Впрочем, и сами страждущие не особо горели желанием быть спасенными. Например, когда Ольга предлагала взять лекарство подороже, но реально помогающее взамен разрекламированной и дешевой пустышки, то ее моментально обвиняли в том, что она желает нажиться на бедном российском народе, небось еще и долю с продажи имеет… Причем говорили это люди с айфонами в руках и отнюдь не бедно одетые. Видимо, на телефон и шмотки им денег хватало, а на здоровье они предпочитали экономить…
Нет, желание помогать, лечить и спасать жизни тут отбивалось напрочь, романтический флер профессии выветривался за пару недель. И сейчас Ольга была уже твердо уверена, что уйдет отсюда, как только закончит образование. Но пока ей очень нужны были деньги! Хотя бы на новую обувь, на которую уже давно без слез не взглянешь. Да и за квартиру пора платить, хозяйка еще в том месяце ругалась… А уж ремонт мотоцикла сейчас совсем некстати!
Господи, как она мечтала вырваться из всего этого, свалить куда-нибудь подальше, послать все к черту, залезть на байк и просто гнать, гнать и гнать по дороге, куда-нибудь вдаль, за горизонт, куда глаза глядят, наматывая километры на обод колес, забывая про все на свете…
«Так, ладно, успокойся! Выдохни…» – сама себе скомандовала она. – «Это просто ПМС. И черная полоса. Временная. Надо просто перетерпеть. Скоро пройдет!»
Уж чего-чего, а терпеть Багира умела. Сжаться в комок, не показывать ни на секунду боли и слабости, стиснув зубы, карабкаться наверх, к своей цели, царапаться и кусаться, если придется, распихивая локтями всех, кто мешал ей вырваться, кто стоял на пути к ее счастью. Этому она научилась еще в детстве. Учителя хорошие были, дай им бог чего-нибудь эдакого и побольше…
Наконец, бесконечный день подошел к концу. Закинув в рюкзак упаковку обезболивающего (чувствовалось, что сегодня пригодится), Багира поспешила в гараж к Боцману, мысленно готовясь принимать его неутешительный вердикт. Чего уж там… все одно к одному…
Еще не дойдя до мастерской, она усмехнулась – уже отсюда были слышны гневные раскаты его сурового баса. Кажется, Боцман снова устраивал очередной вдумчивый разнос своим мальчишкам. Интересно, что они на этот раз натворили?
Ольга осторожно выглянула из-за угла.
– Ну что, сухопутные крысы, чтоб вас приливом во всю ватерлинию… Чего присмирели и глядите, как не родные? Аль не рады? Не соскучились? Или забыли, как я по вам скучаю??? Счаз напомню, блин! – Боцман ходил вдоль выстроившихся в неровную линию подростков и проникновенно заглядывал в глаза каждому. Те понуро опускали головы.
– Что, шантрапа сухопутная, соли морской не нюхавшая… Мнится мне, что не все из вас еще поставили крест на себе? И кто-то еще хочет чего-то добиться в жизни? Быть может, кто-то даже надеется устроиться на путёвую работу со временем, начать зашибать хорошую деньгу и скопить на свой собственный байк? Верно я говорю? Ась? Не слышу!
Мальчишки согласно кивали и бормотали себе под нос нечто утвердительное.
– Только как, КАК, черт возьми, могут чего-то добиться те, кто не желает ничему учиться и руки имеет, как у осьминога, из жопы произрастающие? – не унимался Боцман. – На что вы рассчитываете, лоботрясы юные, поведайте-ка мне откровенно? На что???
Те лишь грустно вздыхали.
– Ну ладно еще Пухлик, – продолжал свой разнос Боцман, – его мы просто сдадим по весу в мясной совхоз, не прогадаем, так оно проще и надежнее будет… Ну ладно Саша и Паша, Ржавый с Кудрявым – им прямой путь в колонию для несовершеннолетних после их-то выходок! И встретим мы их где-нибудь под Барнаулом лет через пять, уже с железными зубами, двумя судимостями и хриплыми сожительницами в ватных телогрейках. С наколками «не забуду мать родную» и куполами на спине. За них я спокоен, эти не пропадут, им прямая дорога, освещённая фонариком тюремного надсмотрщика и полным отсутствием перспектив нормального образования… Но ты-то, Георгий! Ты-то как мог меня расстроить??? Вот уж от кого не ожидал… Ведь, казалось бы, – и руки из правильного места, и голова куда надо приделана…
– А чего я? – обиженно шмыгнул носом один из мальчишек.
– А того… Где была твоя голова, скажи мне, пожалуйста, и почему она не ведала, какое паскудство творили твои золотые руки вчера вечером? Или ты думаешь, что я не догадался, кто краской, которую тебе выдали, чтобы бак покрасить, на стене за гаражами разные похабные слова намалевал? Надеялся, что не узнаю? Вот она беда-то главная ваша – надежда! Верно говорю? Верите вы, что пронесет как-нибудь, обойдется, не заметят… Теплится еще надежда в вас, а? Сознайтесь! Шепчет слова успокоения? Якорь вам в жопу на три фута и сапогом утрамбовать… Так не надейтесь, говорю я вам! Отриньте напрасные ожидания! Вы лучше сразу отчайтесь! Так оно надежнее! И не думайте, что минует ваша чаша сия, селедки вы сухопутные! Отвечать всем придется!!!
Боцман перевел дух и продолжил с новой силой:
– И даже черт с ней, с краской, не так уж ее и жалко… И пусть за слова те – следовало бы тебе уши надрать, но не буду я, ибо сам грешен… Но скажи мне, Георгий, как ты умудрился-то в двух словах 4 ошибки сделать?? Как, каракатица ты необразованная??? Какие-какие… Такие! Учить тебя еще, что ли? Рассказать, как правильно пишется???
В толпе мальчишек послышался сдавленный смех.
– Ты разве не знаешь, что коль делать чего не умеешь – то лучше даже не берись? А коль слова такие употреблять не научен, так и не следует… Ну-ка скажи, Георгий, что у тебя в школе по русскому языку? Три??? Ой, жалеет тебя твоя учительница, ой, балует! У меня б ты только кол и получил… Осиновый! Пониже спины!
Снова кто-то хохотнул, но тут же примолк под гневным взглядом Боцмана.
– В общем так, Георгий, слушай судьбу свою и внимай с трепетом, ибо судьба к тебе нынче сурова… Сейчас ты пойдешь закрашивать свои художества, прихватив с собой Ржавого с Кудрявым, шоб им не скучалося, авось на пользу пойдет и сами они впредь задумаются, прежде чем… Да так замажешь, чтобы и следа не осталося, чтобы видно не было – ни сблизи, ни издаля! Усек? А потом пойдешь ты домой, возьмешь учебник и тетрадочки, и будешь учиться прилежно и вдумчиво, и делать домашнее задание по русскому языку. До самой ночи. И завтра тоже. И послезавтра. И так до тех пор, пока в дневнике твоем не будет стоять пятерка за четверть. Дневник принесешь мне, а я проверю – твоей ли учительницей она поставлена, или ты опять вздумал обмануть свою горькую судьбинушку… Глядишь, наперед задумаешься, прежде чем такое писать… А до тех пор – в гараже можешь не появляться, на порог не пущу!
– Да как так-то??? Да за что? Я ведь в жисть ее не исправлю! Ладно бы еще какую-нибудь физкультуру, но по русскому…, – взвыл мальчонка.
– Будет совсем невмоготу – приходи, подскажу да растолкую! – хмыкнул Боцман. – Но приговор с тебя не снимается. А будешь ныть – я тебя еще и пение исправлять отправлю, за твои завывания… Или, думаешь, я не слышал, какие частушки вы вчера распевали с Компотом вместе? Что там у нас по пению-то, кстати, какая оценка? Вот то-то же…
Удрученный мальчуган понуро поплелся за краской, обиженно шмыгая носом.
– А все остальные – быстро в гараж! Чего расселись тут? Ишь, лоботрясы ленивые… Сегодня буду вас учить регулировать клапана и синхронить карбы, сухопутные вы каракатицы… Глядишь, и выйдет толк из кого-нибудь, не все вы пойдете по кривой дорожке бандитизма, пьянства и мелкого хулиганства с половыми излишествами. А ну шурш!
Пацаны послушно юркнули в гараж.
– И как ты только терпишь этот зверинец? – подала голос Ольга, подходя поближе.
– В детстве мечтал работать с животными, – хмыкнул Боцман. – Укротителем в цирке хотел устроиться. Видимо, оттуда осталось…