Рыцари смятого бронелиста
Шрифт:
– Давайте просто напьёмся, - предложил Мохер: - Погрустим, поплачем, а завтра пойдём Чужим лица разбивать. Я вот во время боя не думал. Враг передо мной и всё там. Стреляю без раздумий. А потом, да накрыло малость.
– Я, такая же херня, - поддержал Семён: - Только я ещё и злился на них. За Лёху с Дианой. А потом на Пашку. За то, что не сказал.
– Главное верить в то, что чувствуешь. И прав Папа, по совести нужно жить, - высказался обычно молчаливый Ворчун. Видимо, и его проняло.
– Олега, ты чего? – обратил внимание на зависшего соседа Семён.
–
– Чужие утверждали, что это невозможно. Наши учёные тоже результата пока не добились, - сообщил Пашка.
– Паша, а что ты испытывал, когда с тем Чужим на их базе разговаривал? – задала вопрос Кристина.
– Как будто в тазике с говном рукой копаюсь. Ищу что-то очень нужное, - ответил Пашка.
– А с сегодняшним?
Пашка задумался.
– Досаду. Страх. Злость, - перечислил он.
– То есть, он тебе был не интересен? А тебе не жалко было того, чьё тело он занял? Ведь парень погиб, - спросила Таня.
– Да. Почему-то мне его было не жалко, - признался Пашка.
– И мне тоже, - тихо поддержала командира Кристина: - Он меня вообще напугал до смерти.
– А мне жалко, - заявила Варя: - А в бою – нет. Сёма прямо на моих глазах человека застрелил. Но он был с автоматом и стрелял в нас.
Из парней никто признаваться в любви к несчастному технику не стал.
– Давайте уже пить, - закруглил сеанс самокопания Семён. Шустро разлил по стопкам водку, покосился на командира: - Ещё есть?
– Ящик за дверью, - ответил Пашка.
Глава 8 Кто ты?
Как узнать, что наступило утро? Можно прислушаться к щебетанию пташек за окном, можно просто посмотреть на это самое окно. На худой конец, бросить взгляд на часы. А если ничего этого нет, ты под землёй, а дождевые черви чирикать не умеют? Придётся слушать противный писк будильника на тумбочке.
– Выключите его уже, - простонал Семён. Никто не отозвался. Видимо, каждый надеялся, что героическое усилие предпримет кто-нибудь другой. Не в силах больше терпеть эту пытку, Семён нашарил под головой подушку и, не открывая глаз, метнул на звук. Почему-то глухих шлепков, было три. Будильник продолжал трезвонить. Наконец, чьи-то ноги прошлёпали по полу, и наступила тишина.
– Мазилы хреновы, - сообщил голос Мохера. Снова нетвёрдые шаркающие шаги, скрипнули пружины кровати. Рай существует. И он здесь. В эти самые счастливые минуты.
Без подушки было неудобно. Упрямо поворочавшись ещё несколько минут, Семён открыл глаза и уселся на кровати. В тусклом дежурном свете единственной лампочки он разглядел три валяющиеся вокруг тумбочки подушки. Встал, дохромал до тумбочки и поднял с пола свою. Вроде бы.
– И мне тоже кинь, - попросил Зипка.
– И мне, - высунулась с верхнего яруса голова Ворчуна.
– Ага. Как кидать косо-криво, так каждый горазд, а как за подушкой топать, то подождём-ка мы дядю Бурята. У него здоровья же дохрена, - проворчал Семён, но подушками в попрошаек все же запустил. Уселся на свою кровать и потянулся, чуть не вывихивая челюсть. Сон куда-то подевался, и в немного гудящую голову полезли непрошеные мысли. Вроде бы выпили прилично, а похмелья особого нет. Да и под затронутые командиром темы пилась она как вода. Блин, эти вопросы морали и этики – довольно сложная тема, если задуматься. Легко удариться не в ту сторону. И прав был Ворчун, по совести нужно жить. Кто как не она, тщательно вдолбленная в головы детей их родителями, должна вести человека по жизни? Ведь эти самые ветхие и замшелые заветы предков – это действительно спасительный ориентир в стремительно меняющемся мире. Вектор, не дающий сбиться с пути. Или палка надсмотрщика….
Сколько себя помнил, он так и жил: садик, школа, институт. Армия. А потом долбанное Вторжение. Ведь и в танкисты пошёл не потому, что искал лёгкой службы, тут скорее наоборот, а потому что хотел сделать как можно больше для Анклава – их новой-старой Родины. И всегда он жил по заветам и правилам. И именно поэтому сейчас в нём бурно рос протест. Протест против действий командира – Пашки. Он попрал заветы, наплевал на традиции и субординацию, влез туда, где они некомпетентны. Пусть они вчера почти хорошо выступили, но кто сказал, что так и дальше будет? Нужно всё же попробовать с ним поговорить. Предупредить и убедиться, что крыша у него на месте.
– А где Папа? – не обнаружил он в комнате командира. Вроде бы именно он поставил на тумбочку проклятый будильник. А сам, выходит, уже проснулся и куда-то умотал.
– Я ночью вставал, его не было, - просипел Олег, сорвавший вчера голос. Парни, даже не найдя гитару, принялись орать песни. Девушки, впрочем, не отставали. И орали, перемежая песни задушевными разговорами, выгоняя из души напряжение, грусть и тоску, до часу ночи. Благо из соседей и них были только кроты, да шахтёры.
– Значит, пошёл к Тане подкатывать, - предположил Семён.
– Не наше дело, - отрезал Зипка, прилипая к бутылке с водой.
– Не наше, - согласился с ним Ворчун.
– Так и Лехи нет, - обнаружил отсутствие ещё одного бойца Мохер.
– Этот точно к Диане умотал, - ухмыльнулся Олег.
– Ладно, подъем, мужики. Кто последний, тот посуду моет, - скомандовал побудку Семён.
– Ага. Кому-то амуры крутить, а кому-то тарелки мыть, - проворчал Олег, вылезая с кровати: - Пойду и я к Кристинке подкачу.
– Она тебе яйки с ноги отобьёт, - усмехнулся Зипка.
– Ну и ладно, зато посуду мыть не придётся. Буду лежать в лазарете, а вы мне апельсины носить будете, - не растерялся Олег.
– Яйца луковой шелухой покрасим, за апельсины сойдут. Только до Пасхи подождать придётся, - сказал Зипка, не спеша и аккуратно заправляя кровать.
– Э-э, не. До Пасхи долго. К тому времени уже все Чужие кончатся, - запротестовал Олег.
– Тогда сиди на жопе ровно, и нефиг Криську трогать, - тоном строгого учителя заявил Зипка. Семён бросил на него изучающий взгляд и на всякий случай записал в память.