Рыцари света, рыцари тьмы
Шрифт:
Мысль о королевском покровительстве всецело занимала Гуга, пока он преодолевал расстояние в несколько сот шагов, отделяющее его от не сводящих с него глаз конных стражей. Уже само наименование рыцарей-госпитальеров — ордена, официально учрежденного около года назад, — свидетельствовало об их способности позаботиться о собственной безопасности, с оружием в руках защищая себя и своих ближних. Тем не менее Гуг не торопился принять это предположение, явно поспешное и неточное, за истину. Орден госпитальеров создавался с единственной целью — ухаживать за христианскими пилигримами, занедужившими во время паломничества, и оказывать им всяческое содействие на пути к месту рождения Иисуса Христа и обратно. Все его члены были монахами, чтившими устав бенедиктинского ордена. Первая лечебница, основанная бенедиктинцами, появилась в Иерусалиме еще в 600 году от Рождества Христова.
Через двадцать лет халиф благополучно скончался, и госпиталь был восстановлен. Братство возобновило свою деятельность в Иерусалиме, не испытывая более никаких притеснений в устройстве больниц. Несколько лет назад, в 1113 году, им было присвоено громкое звание рыцарей Госпиталя — исключительно ради возможности облегчить добывание необходимых средств. Тем не менее новоиспеченные рыцари непоколебимо исповедовали мирное религиозное служение и не носили при себе никакого оружия.
Гуг вспомнил, как полгода назад провел ночь почти без сна в караван-сарае во время шестидневной поездки за пределы Иерусалима. Тогда постоялый двор по неизвестной причине был переполнен путешествующими, и ему, как и многим другим, пришлось коротать время под открытым небом. Путники улеглись прямо на земле, сбившись в кучу возле одного из дозорных костров, которых было разведено около десятка, и таким образом спасались от пронизывающего холода пустыни.
Де Пайен оказался рядом с небольшой группой госпитальеров. В тот раз они почему-то не спешили предаться сну после вечерней молитвы — может быть, потому, что были вырваны из привычного им монастырского уклада, — и один из братьев завел бесконечный разговор в продолжение, как вскоре выяснил Гуг, давно обсуждаемого ими вопроса. Тема затрагивала состояние дорог в королевстве и другие обстоятельства, влияющие на пребывание в нем пилигримов, заботе о которых был обязан своим появлением орден госпитальеров.
Беседа, в которой сам Гуг не принял никакого участия, задела его за живое и долго не давала уснуть. Все прекрасно знали, что с самых ранних пор христианского завоевания положение на дорогах Святой земли было сущим бедствием, давно требовало внимания и взывало к скорейшему разрешению. Тем не менее ни единый человек пока не высказался открыто по этому поводу — вероятно потому, что никто не мог ума приложить, как умерить эту напасть, уж не говоря о том, чтобы ее излечить. Само собой напрашивалось сравнение с волками и овцами; последними были простодушные, легковерные и безоружные паломники-христиане, а под видом хищников выступали постоянно увеличивающиеся разбойничьи орды кочевников, привлеченные отсутствием сопротивления и легкой поживой. Ситуация уже давно переросла рамки обычной помехи — она превратилась в позор, с которым, будь на то его воля, не стал бы мириться ни один рыцарь, достойный своего имени. Тем не менее годы шли, а все оставалось по-прежнему, и у многих крепло убеждение, что положение не изменится во веки веков.
Кому, как не королю Балдуину, в первую очередь следовало озаботиться разрешением этой проблемы, но он справедливо полагал, что не может отвлекать хотя бы часть своего войска от выполнения его насущных обязанностей. Балдуин выдвигал вполне обоснованные и в высшей степени убедительные оправдания в пользу своей бездеятельности. Пусть война с турками окончена, настаивал он на своем, но ведь само королевство так молодо, так непрочно; на христианские владения в Святой земле до сих пор претендуют алчные и злобные враги, поэтому новоиспеченному монарху и его приближенным приходится все время держать ухо востро.
К тому же после первой крупной победы большая часть франков героями отплыли домой, оставив Балдуина во главе незначительного войска, которому и предстояло обеспечивать охрану и порядок в королевстве. Таким образом, вся военная сила была постоянно рассредоточена по дальним границам его владений, и поэтому, когда король со всей ответственностью заявлял, что у него нет ни времени, ни возможностей заниматься внутренними грабежами, слова его были не так уж далеки от истины.
К несчастью, случилось так — и это как раз составило предмет разговора, к которому Гуг проявил неподдельный интерес, — что среди простых
Тем не менее госпитальеры не оставались в стороне от интересов королевства, и их вовлеченность в его политическую жизнь составила основной предмет разногласий бессонных собеседников. Особенно возмущался один их монахов, донельзя разгневанный сведениями, полученными им накануне днем от вышестоящего церковного чина. Оказалось, что король всерьез подумывает о привлечении в Заморье поселенцев, намереваясь посулить им и землю, и выход к воде — лишь бы приехали.
Стало быть, колоны. [9] О таком в Заморье еще не слыхивали — о пришлых людях, которые будут возделывать землю, осядут на ней, поселятся в Иерусалиме и станут полноправными жителями нового королевства. Пилигримов же в этих пределах всегда было видимо-невидимо. Они пешком брели сквозь страну в любое время года и в любую погоду, но само их название обрекало их на постоянное странствие — куда-либо или откуда-нибудь. Они и не испытывали желания осесть и начать новую жизнь в новых краях. А переселенцы — это те, кто оставит дома все нажитое и поедет на край света, в Иерусалим, чтобы тут обосноваться. А значит, их следовало к этому всячески поощрять и лелеять их присутствие.
9
Колон — крестьянин-арендатор.
Гнев монаха вызвали отнюдь не сами поселенцы — напротив, он был всецело за новый почин. Рассердили его известия о нежелании короля выделить хоть сколько-нибудь значительное войско для поддержания порядка на дорогах. По словам монарха, выходило, что он не собирается обеспечивать безопасность тем, кого он с таким усердием к себе завлекал. Как же может здравомыслящий человек подвергать фермеров — простых, мирных, работящих людей с женами и детьми — риску проживания в местностях, где их жизни будет ежедневно угрожать опасность. Сам вопрошающий не видел никакого смысла в такой инициативе, хотя среди его собратьев нашлись такие, кто высказал доводы в защиту короля.
Исчерпав достойные аргументы, некоторые из их группы ворчливо заметили, что однажды дождутся дня, когда им придется взяться за меч, но общее мнение, как и прежде, склонялось к тому, что разбойники необоримы до тех пор, пока какая-либо настоятельная — и с точки зрения большинства, неизбежная — необходимость не приведет к созданию отряда стражников, возможно, на наемной основе, в исключительную обязанность которому будет вменено сохранение безопасности дорог в окрестностях Иерусалима.
В ту ночь Гуг так и уснул с улыбкой на губах, вызванной счастливым простодушием братьев-госпитальеров. Он так давно пребывал в Заморье, что любое проявление альтруистических побуждений в этой неприветливой земле находил смехотворным, и ничто из услышанного той ночью не изменило его воззрений. Но с тех пор он начал испытывать неподдельное уважение к рыцарям-госпитальерам и искренне полагал, что они вполне заслужили всяческое участие и помощь в их самоотверженном служении.
Гуга порадовало, что стражники охраняют госпиталь на совесть, поскольку не пропустили появление чужаков. Он представился и назвал причину своего посещения. Старший стражник подробно объяснил ему, куда пройти и к кому обратиться. Гуг и Арло на удивление быстро отыскали койку, на которой лежал человек, на первый взгляд слишком тщедушный, чтобы называться их приятелем Годфреем Сент-Омером.
Тем не менее это был он, и посетители в первый момент не знали, как скрыть боль и смятение от такого ужасного зрелища. От недоедания Годфрей ослаб, усох и постарел, но, как и прежде, просиял при виде друзей: лицо его озарилось слабой, но узнаваемой улыбкой, обнажившей зубы в подобии мертвенного оскала.