Рыцари
Шрифт:
— Мой Дэйн, — с любовью произнесла она, — ты скорбишь обо мне. Не нужно. Я счастливейшая из женщин. — Элейна обернулась к Эдварду, который стоял рядом с аббатисой, поглядывая на открытые ворота, словно борясь с желанием убежать.
— Иди, Эдвард, — сказала она, — ты здесь не в своей тарелке. — Ее слова не были упреком, просто разрешением уйти.
Юноша с радостью покинул двор, и за ним пошла аббатиса, прикрыв за собой железные ворота.
Дэйн обнял Элейну и по-братски поцеловал ее в лоб. От ее волос и одежды так же, как от Глорианы, приятно пахло летними травами, свежим воздухом и курящимися маслами.
— Зачем ты здесь? — спросил он. — Ты ведь слаба умом не больше, чем любой из нас.
Элейна отвернулась, обхватив руками свои плечи, словно ей внезапно стало холодно.
— Это моя судьба. И я ею довольна. — Внезапно она склонила голову, будто вспомнив о каком-то своем горе, но потом вновь взглянула на Дэйна сияющими глазами. — Как поживает мой супруг? Он здоров?
— Гарет здравствует. Но он скучает по тебе, как и все мы.
— Да, — ответила задумчиво Элейна, — наверное. Хотя, знаешь, у него есть любовница — ирландка Аннабель.
Дэйн открыл было рот, но, прежде чем он успел сказать какую-нибудь глупую банальность, Элейна подошла к нему и легко прикоснулась своими тонкими пальцами к его губам.
— Ш-ш… — сказала она. — Не надо ложью навлекать на себя беду. Гарет всегда был добр ко мне, хотя я не та жена, которая ему нужна. Так как же я могу сейчас отказать ему хоть в таком утешении? Как ты думаешь, она сможет родить ему ребенка?
— Не берусь предсказывать будущее, — осторожно ответил Дэйн, — но думаю, нет. Такие женщины пользуются своим бесплодием, для них это преимущество.
— Меня печалит то, что у Гарета нет наследников, — призналась Элейна. Она склонила голову, словно прислушиваясь к далекому голосу свирели, который не долетал до слуха Дэйна. — Он был бы хорошим отцом.
Дэйн кивнул:
— Гарет всегда заменял отца и мне, и Эдварду.
Элейна вернулась на небольшую скамью, где сидела до прихода гостей. Она положила руки на колени и казалось такой чистой, светлой и умиротворенной, словно ангел, сошедший с небес.
— Я уже не чаяла увидеть тебя вновь, Дэйн, — сказала Элейна, когда ему уже показалось, что она забыла о его присутствии. — Я думала, ты уже никогда не вернешься, чтобы стать мужем твоей прекрасной Глорианы.
— Так, значит, ты ее знаешь? — Это все, что удалось вымолвить Дэйну в этот момент.
— Конечно, знаю, — рассмеялась Элейна, снова становясь самой собой. — Ведь с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет, она жила неподалеку от замка Хэдлей. Сколько ей было, когда она стала твоей нареченной женой, Дэйн?
— Семь, — ответил Дэйн. — И я считаю, что это просто дикость — брачные союзы между детьми. Я никогда не поступлю так со своими сыновьями и дочерьми, когда они у меня появятся.
Элейна приподняла бровь и улыбнулась.
— Остерегайся поспешных обещаний, Кенбрук, — насмешливым тоном предупредила она. — Не искушай судьбу словами «никогда» или «всегда», иначе она найдет возможность посмеяться над тобой. В любом случае ваш брак был заключен в более высоких сферах, чем наше королевство.
Тяжело вздохнув, Дэйн опустился на скамью рядом с Элейной.
— Мне кажется, я люблю другую женщину, — сказал он. Еще сегодня утром, до мессы, он мог бы поклясться в своей любви к Мариетте, но сейчас он уже не был так уверен. Огонь, горящий в душе Глорианы, обжег его. Он не думал найти свою нареченную жену такой прекрасной, одухотворенной, изысканной и благородной.
— Глупец, — сказала Элейна, — Глориана — твоя судьба, а ты — ее. Я знала это уже тогда, когда она впервые вошла в эти ворота. — Она указала Дэйну на железную решетку — вход в аббатство. Дэйна неприятно кольнуло это напоминание о душевной неуравновешенности Элейны. — Знаешь ли ты, Дэйн, что находится по ту сторону ворот?
Он печально покачал головой:
— Нет, милая.
— Другой мир, — ответила Элейна. Она была бледна, на висках проступили тоненькие голубые жилки. — Это проход в другой мир, такой, каким наш станет через много сотен лет. Есть и другие ворота, другие проходы, которые ведут в другие миры…
Дэйн взял ее руку в свою, поднес к губам и поцеловал.
— Ш-ш… — прошептал он. На сердце у него было тяжело. — Ты устала, Элейна. Я утомил тебя, тебе необходимо отдохнуть.
— Да, — кивнула она, и слезы засверкали у нее на ресницах, как капли росы на траве. Она поднялась со скамьи. — Да, мне надо лечь. Я слышу его. — Она подняла руки к ушам, словно зажимая их от страшного шума. — Ужасное место, спешка, странные повозки, не лошади движут их. Они едут быстро и гудят, гудят. Как стадо оленей в бескрайних лесах.
Дэйн молился, чтобы Элейна покинула двор, прежде чем слезы польются из его глаз.
— Я снова приду к тебе, — пообещал он, потому что это было все, что он мог сделать для нее. Он привез много прекрасных даров для Элейны, но оставил их в замке, повинуясь просьбе брата.
— Пришли ко мне завтра Глориану, — попросила Элейна. — Я должна увидеться с ней.
Как только Дэйн кивнул в ответ, Элейна скрылась за каменной стеной. Дэйн подождал несколько мгновений, приходя в себя, а потом вышел из внутреннего дворика. Снаружи его ждали аббатиса и Эдвард, державший в поводу лошадей. Элейна же наверняка вернулась в свою келью или пошла в часовню.
Из кожаного кошеля, висевшего у пояса, Дэйн достал монету и вложил ее в мозолистую руку сестры Маргарет. Он не стал просить добрую женщину присматривать за Элейной, так как знал, что преданная аббатиса делает все, чтобы помочь несчастной леди Хэдлей. Дэйн молча оседлал Пелея и поскакал к выходу из аббатства.
— Чего ты хотел добиться этим визитом?—* спросил наконец Эдвард, когда они уже удалились от монастыря и подъезжали к подъемному мосту замка.
Дэйн не знал, как ответить.