Рыцарская сказка
Шрифт:
– Скоро он нам явится во всей красе и силе, Повелитель… мух.
– Да чтоб тебе провалиться! – воскликнул Бран. – Или, может, ты шутишь?
– Пошутил мой отец с моей матерью, – огрызнулся Иоганн.
– Тогда тут скоро начнется такая кутерьма, что забудешь, где у тебя голова, а где ноги.
– А закончится она коронацией Брингильды.
– С чего ты взял? – Бран уже устал удивляться.
– Да с твоих же слов, – спокойно ответил Иоганн.
Брана еще никто не называл глупым, но сегодня Иоганн задал ему непосильную загадку, и он сдался:
– Хорошо, только скажи, нам-то какой прок, если Брингильда станет Королевой?
– Прок будет, если мы ей послужим.
– Послужим? – насторожился Бран, – Знай, Иоганн,
– А ты думаешь, я буду резать младенцев и душить старух? И вообще, запомни мои слова: тут судьба решит, служить нам Брингильде или нет.
– Накаркаешь, – поежился Бран.
– Испугался? Я тоже боюсь получить вместо золотой цепи железную, а вместо фермы подвал с крысами, но я решил. Черед за тобой.
– Что решил-то? – не понял Бран.
– Не пропустить свой шанс, если небеса мне его пошлют. Вдруг дела пойдут так, что я понадоблюсь Брингильде. Тогда подставлю ей свою спину, когда она полезет на трон.
Иоганн с нескрываемым превосходством посмотрел на обомлевшего от его слов Брана и решил, что для первого раза довольно. Он клюнул – это главное, а про детали пока думать рано.
Друзья вернулись в комнату. Бран снова уселся за стол, а Иоганн сразу же лег спать. Он боялся не справиться с волнением и невольно произнести вслух хотя бы одну из многих безумных мыслей, бурлящих у него в голове. Возбуждение отгоняло сон, и мысли его невольно раз за разом возвращались к старухе, Брингильде и разговору с Браном. При этом его возбуждение мало-помалу меняло окраску с радостно-приподнятого на стыдливо-испуганное. «Что за чушь я нес Брану? Чем я могу помочь Брингильде? Ну баран! – ругал себя Иоганн. – И старуха – или полоумная, или подосланная Рейнхольдом, – бедного стражника аж в жар бросило. – А Брингильда?! Служить ей собрался! Да как я мог такую дурь выговорить? Все, для Брана я теперь свихнутый малый. Только бы он не проболтался остальным, иначе конец. Со света сживут».
Глава 1.2
Охотничий зал, или зал «свиных рыл», как его в шутку звали из-за украшавших стены кабаньих голов, весь переполнился косыми потоками жаркого полуденного солнечного света. Душный воздух постепенно пропитывался запахами нагревшихся охотничьих трофеев и потревоженной пыли.
За длинным дубовым столом в креслах с высокими резными спинками собрались Королева и ее ближайшее окружение – высшие должностные лица, осведомленные о ее отношениях с Повелителем: маршал Вильям – главнокомандующий королевской армией, коннетабль Рейнхольд – начальник замковой стражи, шамбеллан Фидлер – охраняющий королевские покои, сенешаль Грифо – управляющий замковой челядью, сэр Генрит – глава рыцарского ордена – и законник Лейзер, готовивший королевские капитулярии и решения по судебным делам.
Очевидным для всех поводом совещания явилось известие о скором посещении замка Повелителем. Однако по решению Королевы началось оно с оглашения Лейзером нового королевского капитулярия, касающегося сервов. Королеве хотелось понаблюдать за настроением своих приближенных и попытаться заранее прощупать их отношение к предстоящему событию. Действиями Королевы руководила скорее привычка, чем реальная потребность. Привычка эта осталась с первых трудных лет царствования после внезапной смерти мужа, короля Конрада, когда только ценой соглашения с Повелителем ей, совсем молодой женщине, удалось сохранить за собой трон и корону. За эти годы она научилась и привыкла управлять своими придворными, проникать в их замыслы, использовать их слабости и силу, убирать неугодных чужими руками, незаметно, не вызывая зависти других, награждать верных и постоянно ожидать опасность даже при отсутствии малейшего намека на нее.
Все это требовало постоянной жестокости ежедневно и ежечасно даже с самыми верными и преданными. Боязнь обнаружить свое слабое место заставляла Королеву казаться твердой и неприступной, как скала. При этом она упускала из вида, что проявление жестокости без причины или там, где она неуместна, порой воспринимается как слабость, не говоря уже о том, что подданные могут устать от нее.
– Наши бароны давно жалуются, что им не повинуются их собственные сервы, – начал выступление Лейзер. – Одни считают себя свободными, потому что их господа не могут доказать их сервильного состояния, из которого эти люди пытаются выйти неправедным образом и при помощи лживых уверений. Другие же стараются подняться до свободного состояния за счет того, что их господа, обремененные различными заботами, в течение длительного времени не обращали на них внимания и эти люди не принуждались к несению обычных повинностей или хотя бы к уплате чинша в качестве памятного свидетельства о сервильных повинностях. По этой причине эти люди называют себя свободными и заявляют, что живут как свободные лица на основе закона и обычая, поскольку на них очень недолго лежали сервильные обязанности. Я обратился к самым древним записям наших законов и обнаружил документ времени короля Редульда, в нем как раз говорится о таких сервах. Королева ознакомилась с ним и после небольших изменений постановила следующее, – голос Лейзера зазвучал громче и тверже. – Если серв, стремясь к свободе, назовет себя свободным, пусть будет дозволено его господину, коль скоро покажется ему это лучшим, если затруднится он доказать сервильное состояние того человека, разрешить спор поединком – либо лично, либо через выставленного им бойца. И пусть серву будет дозволено выставить человека взамен себя, если возраст или болезнь помешают ему сражаться.
– Что ж, древности следует держаться, – одобрил сэр Вильям.
– Да, закон не закон, если он не от века, – поддержал его рыцарь Генрит.
– Пусть выходят на поединок с косами, верхом на коровах и свиньях, – оскалился Рейнхольд. – Будет на что посмотреть.
– Я рада, что мои поданные поддерживают мои действия во благо королевства, – Королева отметила про себя немногословность выступавших, явно говорящую об их стремлении поскорее перейти к главному. – А теперь я желаю узнать ваше мнение о предстоящем визите Повелителя и выслушать советы.
– По-моему, нам не о чем тревожиться, – снова первым и так же кратко выступил маршал.
– Тревожиться не надо никогда, надо быть готовым, – неожиданно выступил Фидлер.
– Кто может усомниться в нашей готовности умереть за Королеву? – запетушился рыцарь Генрит.
– Многие, достигнув определенного возраста, готовы умереть в любой момент, – съехидничал Рейнхольд.
Сэр Генрит, которому уже перевалило за пятьдесят, побагровел и, едва сдерживаясь от крика, прорычал:
– Ты еще не умел держать меч, сосунок, когда я уже не раз доказал свою верность Королеве.
– Может, я, по-вашему, и теперь не умею держать меч? – в Рейнхольде проснулось его обычное высокомерие.
– По-моему, нам следует поинтересоваться мнением Грифо, – вмешался Лейзер.
Грифо беспокойно заерзал под обратившимися к нему взорами. После некоторого молчания наконец выдавил:
– А что?
– Что?! – усмехнулся Лейзер. – Мы скоро удостоимся чести принимать Повелителя, так что все должно быть изумительно. Даже погода.
– Но погода от меня не зависит, – ответил Грифо.
– Обратись к заклинателям и договорись. Но это не главное. Как ты понимаешь, после Повелителя нам придется оказать гостеприимство одному, а быть может, и двум или даже трем принцам или знатным рыцарям. Мне интересно, в каком состоянии помещения для гостей?
– Всем известно мое усердие, я все свое время и здоровье отдаю службе… – залебезил Грифо. Его жирное лицо покрылось пятнами.
– Тебя спрашивают не про это, – успокаивающе произнес Лейзер. – В каком состоянии помещения для гостей?