Рыцарские ордена в бою
Шрифт:
В XII веке тяжеловооруженные конные рыцари копьями сражались в плотном строю (конруа). Действие в плотном строю требовало значительной подготовки от участников атаки. Также от рыцаря требовалось умение действовать щитом. В «Песне о Роланде» сказано: «Щиты на их шеях и выставленные копья правильно чередовались». Необходимость слаженных действий облегчало командование. Выдвинутым вперед копьям можно было не только выбить противника из седла, но и пронзить его насквозь вместе с конем.
Боевые действия на Святой земле были гораздо опаснее рыцарских войн, проводимых на территории Западной Европы. Крестоносцы и воины-монахи несли тяжелые потери, особенно в конском поголовье от стрел неприятельской мобильной конницы. Поэтому, чтобы эффективно сражаться с многочисленными мобильными отрядами, состоявшими из легковооруженных конных лучников, со свойственными им приемами боя, европейцам пришлось применять совершенно иную тактику (считается, что именно столкновение христиан с мусульманами во время крестовых походов дало существенный толчок к развитию рыцарского военного дела и вооружения). Уже в первом крестовом походе пешему войску крестоносцев пришлось значительно расширить круг своих обычных действий. Тяжеловооруженные всадники могли достичь успеха только в лобовых атаках. Но уже при Антиохии в 1097 году рыцари были вынуждены встретить атаку врага в пешем
Крупномасштабных военных учений в то время не проводили. Правда, известно, что большие армии иногда отрабатывали скоординированное движение. Так, в рукописи англо-норманнского хрониста Уэйса приводится описание подобного мероприятия: «Те, кто шел пешком, двигались вперед плотными рядами, неся луки. Следом скакали рыцари, защищая тыл стрелков. Пешие и конные сохраняли строй, двигаясь в плотном построении с одинаковой скоростью. Никто никого не обгонял, не вырывался вперед и не отставал». Это описание очень похоже на арабскую тактику XII века. От армии крестоносцев требовалась большая дисциплина, так как применяемая тактика, как правило, оставляла инициативу противнику. В таких условиях твердость военно-монашеских орденов была незаменима. У воинов-монахов никто не мог покинуть строй после того, как он был образован. Исключение допускалось, только если требовалось привести в порядок оружие и упряжь или помочь христианину, попавшему в беду. Если кому-то требовалось переговорить с командиром, следовало спешиться и спокойным шагом отойти в тыл. Вид скачущего назад всадника мог посеять панику. В походе военно-монашеские ордена действовали отрядами, называемыми эсхиллами. Такой отряд был меньше, чем требовалось для построения конруа. По сути, это было тактическое, а не организационное подразделение. Каждый конруа насчитывал от 20 до 40 воинов, которые строились в две-три шеренги. Несколько конруа выстраивались в линию, формируя боевой строй — батайл.
Арбалетчики стреляли залпами, стараясь поразить легких конных лучников противника, приблизившихся слишком близко. Залп позволял в какой-то мере скомпенсировать низкую скорострельность арбалета. Значительная часть пеших крестоносцев, в том числе и воины-монахи, имела полное защитное снаряжение.
В полевых сражениях на Востоке развитие атаки конных рыцарей проходило сложнее, чем об этом принято думать. Гонфалоньер организовывал несколько эскадронов оруженосцев, имевших при себе запасных коней. Оруженосцы держались за рыцарями, причем некоторые находились в непосредственной близости от штандарта. Туркополы шли вслед за рыцарями, готовые при необходимости поддержать первый эшелон. Иногда сержанты шли в одном строю с рыцарями, иногда формировали дополнительную шеренгу. Было важно не ломать рядов. Почти всю атаку кони шли рысью, переходя на легкий галоп непосредственно перед самой сшибкой. Уязвимыми местами строя были фланги и тыл. После сшибки никто уже не имел права покинуть строй, даже в случае ранения.
Как христианские, так и исламские авторы сообщают, что выбить тяжеловооруженного западноевропейского рыцаря из седла было очень тяжело. Вследствие чего рекомендовалось наносить удар по рыцарским боевым коням противника, а не по всадникам. Абу Шама, описывая исход битвы при Хаттине, прямо указывает: «Франкский рыцарь непобедим, если его конь в хорошем состоянии. Покрытый кольчугой с головы до ног, он больше похож на кусок железа. Самые страшные удары не производят на него никакого воздействия. Но если конь рыцаря убит, рыцарь становится беспомощным и легко берется в плен. Поэтому, хотя мы брали пленных рыцарей тысячами, коней среди трофеев практически не было. Многие пленные даже не были ранены». Было важно не рассыпать строй и не расстраивать ряды. Поэтому точкой сбора выпавших из строя рыцарей был штандарт. В некоторых военно-монашеских орденах имелись проработанные правила насчет того, к какому штандарту следует собираться тому или иному рыцарю.
Свинцовая печать магистра ордена Храма брата Бертрана де Бланфора (1156–1169). На печати изображены два рыцаря, сидящие на одном коне. Точное значение этого символа неясно, но одно известно точно: тамплиеры довольно часто использовали этот символ. Возможно, это был символ бедности ордена или символ взаимовыручки братьев на поле боя.
Реверс этой же печати. Изображен купол храма Гроба Господня. Этот символ был важен для ордена, так как орден создавался с целью защиты этой святыни от неверных.
Фреска XII века в тамплиерской церкви Крессак-сюр-Шаран, Франция. Хорошо виден конный рыцарь, идущий в атаку, зажав копье под мышкой. Такая атака требовала от рыцаря высокого уровня подготовки.
В целом ведение боевых действий на Святой земле было сопряжено с множеством проблем. Часто не хватало провианта, корма для лошадей, летом питьевой воды (реки пересыхали, и, чтобы обеспечить себя водой, христианам приходилось рыть глубокие колодцы на дне пересохших русел). В зимний период, наоборот, христианское войско страдало от постоянных дождей, приводивших к тому, что ржавело оружие и защитное снаряжение, а провиант гнил, вьючные животные тонули в грязи. Кроме того, приходилось быть всегда настороже, опасаясь внезапного нападения
Два тамплиера, сидящие на одном коне. Рыцари держат в руках треугольные щиты с характерной для ордена Храма черно-белой символикой. Рисунок из «Великой Хроники» Матвея Парижского.
А. Передняя сторона свинцовой печати магистра ордена госпитальеров Роже де Мулена 1187 года. Магистр изображен молящимся.
В. Задняя сторона этой же свинцовой печати.
С. Передняя и задняя стороны большой печати магистра ордена госпитальеров Николя Лорнья 1282 года.
На всех фронтах «священной войны» рыцари-монахи были только составной частью всей христианской армии, однако в Сирии и в Прибалтике они пользовались большей свободой действий, чем в Испании. Испанской Реконкистой руководили христианские правители полуострова, и они предпочитали строго контролировать все военные операции. Во многих грамотах, выданных в Испании военно-монашеским орденам, указано, что они должны начинать и заканчивать военные действия только по королевскому приказу, и, как правило, ордена следовали этому правилу, несмотря на отдельные протесты со стороны папского престола. Но при этом испанские короли не стремились подавить инициативу как таковую в военно-монашеских орденах, и иногда ордена проводили собственные военные кампании — повествовательные источники, например, свидетельствуют о захвате в конце 1220 — начале 1230-х годов нескольких мусульманских замков орденами Сантьяго-де-Компостела и Калатравы, но подобные мероприятия проводились в рамках общей королевской политики. На Востоке дела обстояли иначе. В 1168 году Боэмунд III Антиохийский предоставил госпитальерам полную свободу действий и даже пообещал соблюдать перемирия, которые они заключат. Так же поступил в 1210 году царь Киликийской Армении Левон II. И хотя в XII веке в Иерусалимском королевстве ордена не пользовались подобной свободой действий, в XIII веке падение авторитета королевской власти в Иерусалиме позволило военно-монашеским орденам проводить собственную политику в Палестине и Сирии. В начале века тамплиеры и госпитальеры придерживались агрессивных наступательных позиций на севере королевства и даже получали дань от соседних мусульманских государств; на юге они проводили независимую политику в отношении Египта и Дамаска, а позднее, с усилением власти мамлюков, заключали с ними собственные договоры. Но наибольшей самостоятельностью пользовались военно-монашеские ордена в прибалтийских землях. В Пруссии Тевтонский орден являлся независимым государством. Меченосцы и позднее рыцари Тевтонского ордена в Ливонии не обладали такой юридической независимостью, но на практике никто и не пытался ими руководить. Генрих Ливонский так писал о магистре меченосцев в начале XIII века: «Он воевал в боях за Господа, руководя и предводительствуя армией Господа во всех экспедициях, невзирая на то, присутствует ли епископ или отсутствует».
Военные действия рыцарских орденов на разных фронтах в какой-то мере отличались своими целями и методами. В Сирии и Испании главной задачей наступательной войны было закрепление власти над территориями, а не обращение мусульман в христианство. В Прибалтике же территориальные захваты сопровождались крещением язычников.
Но при этом в XII–XIII веках все рыцарские ордена проводили военные кампании главным образом на суше. Даже орден Санта-Мария-де-Эспанья не ограничивался морскими выступлениями. В восточном Средиземноморье тамплиеры и госпитальеры только к концу XIII века начали создавать собственные флотилии.
На суше действия военно-монашеских орденов включали как защиту и осаду фортификационных укреплений, так и сражения на открытом пространстве.
Полевые сражения
В открытых сражениях от военно-монашеских орденов не требовалось предоставления определенного числа людей, и потому довольно трудно определить количество рыцарей-монахов, участвовавших в боях на различных фронтах. Но складывается впечатление, что вообще общее число братьев было относительно невелико, даже по средневековым стандартам. Так, например, в письме тамплиера из Святой земли сообщается, что орден в мае 1187 года потерял шестьдесят братьев в Крессоне, а еще двести тридцать были убиты в сражении при Хаттине, в результате чего центральный монастырь тамплиеров «почти полностью обезлюдел». В еще одном письме, написанном после поражения при Ла-Форбье в 1244 году, говорится, что тамплиеры и госпитальеры потеряли примерно по 300 рыцарей, а остались в живых 33 тамплиера и 26 госпитальеров.