Рыцарский престол
Шрифт:
Виктор отстегнул от цепочки небольшой, но с весьма сложными завитушками ключ и стал его внимательно рассматривать.
– Хочу вас успокоить, – склонился к верховному спасший его человек. – Смерть вам не грозит.
Рамс Стернеги перевел взгляд на Семена:
– А ты кто?
Скрывать что-то о себе иномирцу не было малейшего смысла.
– Я отец Виктора Алпейци. Граф Семен Фаурсе. Хотя в большинстве государств материка меня больше знают под именем Загребного.
Теперь уже глаза верховного стали похожи на два больших яблока. Только непонятно было, чему он больше удивляется: собственной живучести или такой
– Наслышан, наслышан. Так, значит, сын? Но я и в самом деле не умру?
– Могу заверить со всем своим авторитетом!
После чего Стернеги пустился в философию, словно пытаясь оправдаться:
– Рыцари на поле боя смерти не страшатся, так что мне умереть не страшно. Но уж слишком хочется посмотреть на казнь главных предателей Жармарини. Накажете этих отщепенцев?
– Постараемся помочь и в этой проблеме, но уж казнить их будете сами.
– Увы, мне уже не суждено. – В сводчатом зале стояла полная тишина, и все присутствующие боялись шелохнуться, прислушиваясь к каждому слову. – Отныне я добровольно слагаю с себя все обязательства верховного лорда-барона и ухожу в отставку. Разве что, если позволит восстановившееся со временем здоровье, готов сражаться простым рыцарем, в общем строю за свободу и независимость Жармарини! И по любому требованию выставлю тритии моего рода против любого врага, попирающего законы рыцарства и справедливости.
Словно высказавшись до конца, рыцарь натужно захрипел, пытаясь прокашляться, и все лечащие врачи приблизились к раненому, заглушая боль и устраняя открывающееся кровотечение.
– Ему бы поспать, – высказала Люссия очевидную мысль. – Лучше заживление пойдет.
Загребной согласно кивнул и легко усыпил могучее, не сдающееся смерти тело.
– Будет жить, – в который раз подтвердил он нескольким столичным врачам. – Но желательно одни сутки держать его обездвиженным и сонным.
И первым развернулся на выход. И только тогда заметил, сколько рыцарских баронов собралось в госпитальном зале. Все они смотрели с разным по накалу интересом, восторгом, завистью или недоверием, но никто из них так и не проронил ни слова. Только молча потеснились в стороны, с лязгом доспехов создавая свободное пространство для прохода.
Можно было смело, используя право старшинства и большей известности, шагнуть первому, но Семен вовремя успел просчитать сразу несколько вариантов, периферическим зрением заметить сомнения собственного сына и со всей возможной силой воздействовать на него ментальной связью:
«Ты должен выйти первым! Иди!!!»
То ли из-за близкого расстояния, повлиявшего на ментальную связь, то ли высший лорд-барон Алпейци и сам догадался о своей приоритетной роли в местной иерархии власти, но он решительно двинулся вперед. За ним поспешил Загребной и высший лорд-барон Рональд Страйский. Уже потом говорливой рекой хлынули все остальные. Причем сквозь гул голосов не только невидимой Люссии, но и самому графу Фаурсе удалось услышать общее мнение: при создавшемся безвластии именно Виктор Алпейци (по завещанию Рамса Стернеги) становится первым верховным. Разве что, и это вполне понятно, ему все равно придется защищать это звание на предстоящем Большом турнире Высшего круга.
Такое же мнение бытовало на площади среди волнующихся толп народа, рыцарей и простых воинов. Только там думали, что последний верховный уже помер и теперь без всяких завещаний звание первого верховного получает все тот же Виктор Алпейци. Потому как его отец, при всем к нему безмерном уважении, ни к коей мере не является подданным баронства Жармарини и даже не имеет официального рыцарского титула. А чтобы его получить, следует вначале выиграть три этапа начального тура. И по всем подсчетам, на это уходило не менее парочки недель.
Так что на площадь молодой иномирец вышел, уже примерно предполагая, что должно случиться. И в самом деле: торжествующий, приветственный рев при виде его огласил всю столицу и ее окрестности. Никто в Вадерлоне не сомневался, что причиной всеобщего спасения, ее инициатором и главным дирижером является именно Виктор Алпейци. Потому что и великого Загребного никто другой бы не смог позвать на помощь. Как и никто другой, кроме связки отца с сыном, не смог бы управлять такими великолепными духами из Эфира.
Кричали долго. Лишь когда народ немного выдохся, Виктор поднял руку с зажатым в ней ключом, дождался полной тишины и только тогда стал говорить:
– Рыцарь Рамс Стернеги сложил с себя обязанности верховного правителя Жармарини. Но прежде чем решать будущее нашего государства, нам необходимо просмотреть древние бумаги, которые находятся в одном из помещений дворца общего правления. Сейчас мы отправимся туда и их просмотрим, а потом доведем до всеобщей гласности. Каждый узнает нашу историю, и любой документ будет предоставлен для всеобщего обозрения. И только потом мы будем решать, как править дальше, что делать с предателями и как усилить нашу оборону. Даю в этом слово рыцаря!
Глава тридцать третья
Слово рыцаря
Нужный кабинет отыскали быстро, благо, что у каждого верховного имелись личные рабочие апартаменты. Несколько комнат – приемная, рабочий кабинет и два зала для малых собраний – не смогли вместить всех желающих посмотреть, пощупать и как можно быстрей узнать, что именно находится в таинственных документах, которые один рыцарь передал в полное распоряжение другого. Ну и все верили, что этот другой сдержит свое слово и поделится древними секретами со всеми остальными рыцарями.
Единственными, кто сомневался в правильности такого обещания, оказались трияса и Загребной. Еще по пути в кабинет Семен, оградив себя и сына пологом неслышимости, коротко переговорил на эту тему:
– Не слишком ли ты поспешил? Подобные документы надо вначале изучить, обдумать…
– И что? Потом сомнения начнут одолевать, всякие политические соображения нахлынут со всех сторон – и вся гласность окажется завалена ворохом традиций, косного консерватизма и временными отсрочками. Нет, лучше уже сразу и бесповоротно!
– Вдруг и сам пожалеешь?
– С какой стати?
– Варианты могут быть разные. Например, древние правители завещали, а может, и сами жили только как пастухи и вообще запрещали жителям баронства Жармарини брать в руки оружие.
– Быть такого не может! – воскликнул Виктор с горячностью.
– И все-таки? Ведь при таком варианте ты первым пожалеешь о данном слове.
– В любом случае не пожалею. Да и не смогут истинные рыцари вернуться к земледелию или стать пастухами. Любое завещание не больше чем пустой звук, и современники в любом случае живут собственным умом.