Рычащие псы
Шрифт:
Теперь он в полной мере понял значение этих слов. Небольшая двельфийка смогла удивить всех. Зефира рядом с ним тоже явно переосмысливала многое.
– Никогда подобного не видела, – говорила она. – Есть чему поучиться.
– Согласен, – кивал парень. – Наглядный пример понятнее, чем тысячи слов.
– Так, а где мы? – спросила амазонка.
И только сейчас Эмиль понял, что в поисках Ферокса по зданию дварфов они несколько заплутали. Таверна на самом деле несколько больше, чем казалось с начала. Под землей у здания оказалось несколько больших залов, куда они и зашли в поисках друга.
Сейчас они находились в некой галерее, где на стенах висели картины, а за витринами лежало разное оружие. По большей части это оружие было старым, проржавевшим, и представляло больше историческую ценность, чем боевую, но смотрелось все красиво.
– Не туда, – хмыкнул он. – Придется возвращаться.
Направившись к выходу, Эмиль резко остановился, увидев одну картину.
Картина была очень большой и занимала половину стены. Была изображена дуэль двух эльфов. Один был исконным эльфом в бело-золотой броне, который, потеряв свой шлем, крепко сжимал в руках черную искривленную саблю. Его темные волосы развевались на ветру, и голубые глаза смотрели на противника. Врагом его был южный беловолосый эльф в таких же черно-синих доспехах, который был внешне очень похож на исконного. В руках он держал такую же саблю, только белую.
Эти двое сражались посреди безжизненного поля, оба выглядели уставшими и измотанными, но все еще готовыми бороться. При этом они не выглядели озлобленными друг на друга или сердитыми. Они наоборот веселились и улыбались этой битве. Бой был явно серьезным и жарким, но улыбки не сходили с их лиц.
– Красиво, – прошептала Зефира.
Девушка заворожено смотрела на картину и восхищалась этой работой.
– «А в племенах амазонок кто-нибудь живописью занимается?» – подумал он.
Спрашивать подобное он не решился, но ответ был очевиден. Живя в изоляции от всего мира, они вряд ли могли увидеть подобную красоту. Нет, у них наверняка есть и свои проявления искусства, но подобное вряд ли имеется.
Девушка молча осматривала изображение, ничего не говоря, а парень просто молча стоял рядом, не торопя ее и давая ей насладиться искусством.
Тут дверь в зал открылась, и внутрь вошел господин Рурджа.
– А, юнцы, – улыбнулся им дварф.
– Здравствуйте, господин Рурджа, – поклонился Эмиль. – Мы немного заблудились вот и…
– Ничего страшного, – махнул он рукой. – Этот зал для того и сделан, чтобы любой мог зайти сюда и посмотреть на историю нашего народа. Будь этот зал запретным, он был бы заперт.
– Историю дварфов? – удивился парень. – А как с ней связаны эльфы?
– А эти, – улыбнулся Рагнхилдер. Он подошел к картине и посмотрел на изображение. – Этих эльфов звали Луанель и Тауналь, два брата-близнеца. В молодости они сбежали из дома и отправились странствовать по миру и ввязываться в разные приключения. И однажды их занесло в Подгорье… – рассказывал дварф. – Их сначала пленили и посадили в тюрьму как вторженцев, но потом именно эти двое спасли Подгорье от нашествия троглодитов и других тварей Подземья. Монстры прорвались через новый туннель и могли бы уничтожить ничего не подозревающих жителей, но эти двое обрушили своды той пещеры и спасли всех. Так что Луанель и Туаналь считаются героями для подгорного народа, и именно благодаря их действиям дварфы вообще начали вести дела с эльфами.
– Ого, я и не знал такого, – удивился Эмиль. Он многое читал про дварфов, но этой легенды не знал.
– Это все политика, – скривился глава клана Нерушимых Дланей. – Сейчас отношения наших народов испортились, а потому некоторые события прошлого правители стараются не вспоминать, но обычные дварфы помнят деяния этих близнецов. Именно наш народ выковал для братьев эти два клинка: Солнечного Певца и Лунного Поэта.
– Но они же разные! Как они могут быть братьями, – заметила Зефира. – Почему так?
– Потом произошел Раскол, – вздохнул дварф. – Луанель выступал за других и потому был изгнан с ними, а Тауналь остался на своей родине. После того случая братья никогда больше не разговаривали.
– Жалко.
– Да, – покачал головой мужчина. – Они оба сожалели о том, что наговорили друг другу в тот день, и всю жизнь провели в печали, желая когда-нибудь встретиться и извиниться. Оба брата чувствовали, что порознь они не могут быть счастливы…
– И что с ними случилось? – спросил маг.
– Однажды на Ванийские острова прибыла делегация исконных. Все, что они принесли – это черную саблю и последние слова Тауналя: «Прости меня, брат». Вот так и завершилась эта печальная история. Вот потому их изобразили на этом полотне как двоих братьев, наконец-то встретившихся и, решивших сразиться, как в былые времена, когда они оттачивали свое мастерство в бою. Солнце и Луна встретились лишь на этом полотне…
Да, грустный конец. Два брата, что сожалели о сказанном, но уже так и не смогли сказать того, что чувствуют. Лишь их клинки смогли обрести друг друга, но не сами владельцы. Грустно и поучительно. Никогда не стоит откладывать столь важные вещи и несказанные слова, ибо может случиться так, что говорить их будет уже некому…
– Хм, а я где-то раньше слышал эти имена, – нахмурился Неоран. Он не слышал эту легенду прежде, но вот сами имена или что-то похожее, кажется, было.
– Скорее всего, ты слышал о самих клинках. Луан и Таун – одни из самых знаменитых клинков в мире, которыми могут владеть исключительные мастера фехтования. Их нынешний владелец весьма прославился на весь мир, как фехтовальщик, что ни разу за сотни лет жизни не знал поражения – Фирлиан Скиталец Дня и Ночи, потомок легендарного Луанеля, который, по слухам, считается лучшим мечником мира. Его мастерство еще никто не мог превзойти.
Эмиль хотел кое-что сказать, но осекся.
Теперь он вспомнил, где слышал эти слова, но вот их значения тогда не знал.
Рурджа показал им, куда идти, чтобы найти Ферокса, а пока они двигались в нужном направлении, в голове Эмиля была лишь одна мысль:
– «М-да, теперь этот бой выглядит еще более поразительным».
Возвращение в сознание не приносило удовольствия. Учитывая весь тот коктейль боли и зуда от лечащей мази, которой покрыли ее синяки, пробуждение было тем еще удовольствием. Поморщившись, она открыла глаза и осмотрелась.