Рысюхин, ты что, пил?
Шрифт:
Пётр Ильич дождался, пока я дочитаю, и протянул мне картонную укладку со словами:
— Вот перечень наследуемого имущества, включая реквизиты банковских счетов и условия доступа к ним, а также выписки из земельного кадастра о земельных участках, находящихся во владении рода. Список обновлён по состоянию на первого мая сего года. Задолженностей, обременений, а также обязательств, включая кредитные, не наложено.
Он вздохнул.
— Вам надлежит в течение полугода с даты оглашения завещания посетить районную земельную управу, чтобы подтвердить факт наследования недвижимости и оформить её на нового владельца. Также рекомендую в ближайшие два-три месяца посетить губернское Дворянское собрание и отделение геральдической палаты в Минске — там достаточно будет вашего документа,
— Спасибо вам, Пётр Ильич, и за заботу, и за соболезнования. Я, к сожалению, не знал о ваших взаимоотношениях с отцом, пришёл с пустыми руками, да и у вас ещё присутственное время, нас в любой момент могут прервать. Если будет на то ваше желание — приходите в гости, в любой удобный вам день, буду рад принять вас, равно как и услышать об отце.
— Всенепременно, Юрий Викентьевич, всенепременно.
Дружба дружбой, а пошлина пошлиной, так что двадцать пять рублей секретарю я отдал на выходе. И это ещё скромно, поскольку мы с отцом были дворянами, а наследуемое имущество, помимо личного банковского счёта отца, было оформлено как родовое и налогом при наследовании не облагалось. Был бы я купеческим сыном — отдал бы десятину от оценочной стоимости наследства.
В целом расходы сегодня были значительные. В магазине за готовую одежду, с учётом подгонки и доставки, отдал сорок два рубля за визитную тройку, тридцать семь за дорожный костюм, по пять двадцать за две рубашки из хлопчатой бумаги и одиннадцать сорок за рубашку с сорокапроцентным содержанием шёлка. Всего сто рублей и восемьдесят копеек, плюс рубль двадцать чаевых — сто два целковых как на бывало, грабёж! Хотя чаевых можно было и больше выделить — приказчик немало набегался, принося и унося вещи по требованию бабули, но сумму определяла она. Да ещё двадцать семь рублей за приличные летние туфли «с дырочками».
В пыточном заведении в качестве аванса за «парадный» костюм, шесть повседневных рубашек и две на выход взяли сорок рублей, ещё пятьдесят нужно будет занести им позже. Намного дороже, чем готовая одежда, должен я вам заметить.
У Пырейниковых купил двадцать пять малых макров на пять барабанов и десяток средних под картечь, итого получалось девятнадцать рублей с половиной, но полтинник сдачи оставил «на мороженое» младшей из сестёр. Двадцать пять рублей пошлина за услуги поверенного. Ах да, ещё рубль «премии» Семёнычу. Итого за день на покупки ушло двести пятнадцать рублей сразу и ещё пятьдесят потом, ужас! Как-то на этом фоне взятка в три сотни перестала казаться огромной. Вот она — взрослая жизнь и взрослые расходы. А ещё две недели назад пятьдесят рублей казались мне приличными накоплениями.
Ужин прошёл очень тихо и несколько скомкано — похоже, бабушка слегка обиделась на мою оценку сегодняшнего посещения ателье, я же был просто не в настроении. Ядвига, накрыв на стол и разобрав постели ушла, поэтому я после ужина обошёл владения, проверил, все ли ворота и калитки закрыты, выпустил собак, запер двери в дом и поднялся наверх. Но не в спальню, а в кабинет. Там я разложил на «закусочном» столике принадлежности и занялся профилактической чисткой всех трёх имевшихся револьверов. Как ни странно, эта возня с железом, маслом и ветошью меня успокоила и умиротворила, так что после этого я вымыл руки и лёг спать.
Глава 21
Этой ночью сон был просто сном, я его даже не запомнил толком: вроде какие-то огромные, больше курицы, громко жужжащие мухи летали вокруг меня, а я хотел, чтобы они что-то для меня сделали. Короче говоря, полный бред. Особой энергией меня этот сон не наделил, так что вскакивать на самой заре я не стал, но и не разлёживался особо, так что в семь утра уже закончил все утренние дела, включая кормление и возвращение на привязь собак и отпирание ворот. Надев новый дорожный костюм, принесённый в то время, что я ходил к поверенному, занялся сборами в дорогу. Сегодня я в Минске не собирался идти куда-то, помимо Жандармерии, потому выложил большую часть денег, а именно — ровно тысячу, которую, вспомнив слова отца, решил отложить на оплату первого года учёбы, потому запечатал в отдельный конверт. Думаю, оставшихся ста пятидесяти пяти рублей хватит и на дорогу, и на любые возможные расходы с запасом.
Револьвер, немного поколебавшись, также взял с собой, уложив в саквояж — просто на всякий случай, вместе со всем необходимым для трёх полных перезарядок. Из документов взял только удостоверение личности, вдруг понадобится для оформления на службе. Поскольку не был титулованным дворянином и не собирался за границу, то и паспорт себе не выправлял. Однако сейчас, наверное, придётся.
Сейчас я стоял и мучительно размышлял: надо ли будет «проставляться» новым коллегам, и уместно ли будет взять для этого что-то из домашних запасов? Сам процесс я представлял себе более, чем смутно, но надеялся проконсультироваться у следователя, а вот что для этого нужно иметь при себе — спросить было не у кого. Эх, папа, папа, опять тебя не хватает! Наконец, решив, что кашу маслом не испортишь, уложил в саквояж бутылку «Клюковки» и бутылку «Пшеничной» — так, чтобы они не стучали одна о другую и об револьвер. Смена белья, небольшое полотенце, чистые носки — вдруг придётся ночевать в городе? Пара чистых платков, расчёска — вроде бы всё собрал.
Осталось придумать, как лучше добраться до вокзала. Своя коляска не на ходу, там нужен осмотр и профилактический уход, дня два-три ещё ею не воспользуешься. Пешком? По кратчайшему пути, как бегал ещё год назад, где-то версты три — три с половиной. Я, приучая себя к тому, чтобы думать «по-взрослому», мысленно прошёлся по маршруту и невольно скривился: было там два места, где солидный человек в костюме и с портфелем выглядел бы в лучшем случае неуместно, а в худшем — подозрительно, или даже смешно. Пойти через центральную площадь, мимо пожарной части и почтамта, потом вниз, через речку и вдоль путей, по Вокзальной? Там версты четыре будет, а то и больше, но на площади можно взять пролётку за гривенник, на вокзал едут охотно, особенно к поезду, там легко найти пассажира. Дожил: готов уже платить деньги за поездку по городу, хотя ещё два-три дня назад и думать об этом не хотел.
Вообще, что в нашем городе неудачно, так это расположение вокзала. Станция строилась к западу от него и чуть южнее, как грузовая и перевалочная, там, где подходящие грунты, есть место для маневровых путей, складов и прочего и поближе к промышленным предприятиям, в первую очередь — к лесному производству и его складам. Пассажирский вокзал туда прилепили уже позже, так сказать — по совместительству. А город при этом растёт к северу и к востоку, к станции за добрых полвека приблизился едва ли метров на двести-триста. Вот бы устроить ещё одну остановку, хотя бы только для пригородных поездов, на восточной окраине, в районе Заречной слободы! Туда и из центра минут десять хода, и из рабочих кварталов, что к югу от чугунки, да и от моего дома минимум втрое ближе, чем до вокзала. Хм, и к озеру, если на нём для туристов места оборудовать, прямая дорога, строго на север, да через центр — и аккурат на восточный, более чистый, берег. Вот только как это сделать, и кто должен заниматься, ни малейшего представления не имею.
С другой стороны, к северо-западу от Минска врач Зданович же смог сделать возле своей лечебницы остановку для поездов[1]? Вот где пробивной человек: без дара, без покровителей, а ты смотри: и выучился, и денег накопил, и воду лечебную нашёл там, где никто искать не пытался, и дело своё построил. А если всё у него получится, то и новому поселению основателем станет. Ладно, это всё пустые мечтания. Лучше займусь бумагами деловыми, «на потом» отложенными, пока на завтрак не зовут.
Успел разобрать два письма и написать один ответ. После завтрака с большим трудом отбился от попыток бабушки всучить мне «небольшой перекус», для которого понадобился бы отдельный чемодан. Она уже полностью отошла от вчерашней размолвки. Спохватившись — вспомнил, как речь зашла про «еду в дорогу» — предупредил, что холодильный шкаф на кухню возвращать пока не надо, поскольку провонялся нещадно. Бабушка всплеснула руками: