Рысюхин, ты что, пил?
Шрифт:
В прессе эти споры называли на грани приличия «птичий базар». А анонимный автор невесть как попавшего в подборку «Бульварного листка» (прямо так газетка и называлась), писавший под псевдонимом Ясь Птушкин[1], высказался крайне некуртуазно и неаппетитно, но метко. Он писал, свинтус эдакий: «Общегородское бурление говн норовит поднять свою благоуханную пенную шапку на губернский уровень». Пошло и неприлично, но смешно и живописно. Настолько, что способно отбить аппетит у многих читателей.
Забавно оказалось читать про одни и те же события или выступления в трёх разных газетах: официальной «Минские Ведомости», светской «Минский Вестник» (полная калька с вестника «Светского») и промышленно-купеческой
— Позвольте полюбопытствовать, что вас так увлекло в прессе? А, наши «вонючие салочки»!
— А сами вы, если не секрет, как считаете, кто прав?
— В том-то и гадство, что все три стороны имеют рацио в своих предложениях, но ни у кого нет безупречной позиции.
— Позвольте, какие три? В газетах только две, если не считать градоначальника, но у него же получается общая позиция с Чижовским, или нет?
Евгений Миронович усмехнулся.
— Третья сторона формально не организована. Некто Ясь Птушкин запустил мысль, что… Как там у него было-то? А, вспомнил. Что «господа дачники, когда раскупали участки между рекой ниже города и железной дорогой, о чём-то же думали. Вот пусть теперь чем думали, то и нюхают. А исправлять чужую глупость за счёт бюджета не должно». Эти предлагают реализовать самый дешёвый вариант: строить очистной завод около бойни. Мол, и затраты минимальные, и отходы можно сразу водорослям скармливать. А город расширять можно и в других направлениях, помимо как вдоль Дачного проспекта. В прессе эту тему не освещают, но среди городских низов она пользуется большой популярностью.
За разговором он переложил и просмотрел последнюю партию бумаг и протянул несколько из них мне.
— Вот, подпишите акт уведомления о прекращении дела, вашем отношении возбуждённого, в связи с отсутствием основания для расследования. И ещё пару бумаг об ознакомлении, в части касающейся. И пойдём, пообедаем, если вам наши новости аппетит не отбили. Ну, а после обеда поведу вас представлять начальству.
Уже привычно и почти не задумываясь ставя свою подпись, я задал, наконец, давно волновавший вопрос:
— Скажите, а мне на новом месте надо будет как-то «проставиться», или «вписаться», или как это ещё тут называется — если, конечно, принято? У меня с собой кое-что есть, семейного производства, но уместно ли будет и достаточно ли?
— Хм, озадачили. Давайте обсудим это по дороге, а лучше в ресторации, тут подумать надо.
После того, как сделали заказ, мой гид пояснил причины своей задумчивости.
— Видите ли, Юрий Викентьевич, традиции и обычаи в разных отделениях и службах Корпуса могут отличаться, и порой сильно. Потому я и взял время на обдумывание, дабы не ввести в заблуждение. В общем и целом, от внештатника никто ничего особого не ждёт, небольшой, чисто символический презент начальнику и коллективу уже будет принят как приятная неожиданность. Если не секрет, что вы там приготовили?
— Полуштоф «Пшеничной» и столько же сорокоградусной настойки, клюква на меду. Я не знал, есть ли в составе… эээ…
— Лаборатории, — подсказал мне Миронович название службы.
— Спасибо. Так вот, я не знал, есть ли в составе лаборатории дамы, потому брусничную настойку крепостью двадцать пять градусов не брал.
— Дама в лаборатории есть, но она такой «компот» не особо уважает, разве что на запивку или чистый спирт разводить, «для запаха». Она патологоанатом, трупы изучает. Причём попала на эту работу вынужденно, имея диплом хирурга не смогла найти достойное место из-за предрассудков. Вот только не смейте её жалеть или выражать сочувствие — станете врагом. Дама она циничная и внешне грубая, но своих в обиду не даёт. Как она говорит, «гнобить моих лабораторных мышей — это моя прерогатива, и делиться ею я не намерена!». Кстати, да — большинство сотрудников лаборатории она так и называет, «мыши мои».
— Спасибо за предупреждение.
— Сегодня у нас какой день недели? Пятница? Так, жалование выдавали с утра, большинство постарается найти благовидный предлог сбежать сразу после обеда, останется разве что дежурная смена и может быть кто-то из наказанных. Думаю, кроме начальника лаборатории максимум трое. Правда, народ там такой, что и по литру на каждого воспримут без особых усилий, но задача же не напоить, а угостить? Разве что могут послать курьера за закуской, но вряд ли вас, поскольку хоть вы и самый молодой, но ни города, ни заветных мест, ни вкусов коллег, ни местных цен не знаете. Разве что проспонсировать готовьтесь, даже если будут уверять, что принято делать это вскладчину, так правильнее будет. Рубля три, думаю, хватит.
По пути к лаборатории документы у нас проверили трижды: на входе в здание, несмотря на то, что мы входили со двора, при выходе на этаж и непосредственно за дверью в лабораторию, которая оказалась целым комплексом помещений, занимающим большую часть последнего, четвёртого, этажа. Заведующий лабораторий принял нас весьма радушно, меня так словно давно потерянного родственника. Я даже растерялся от такого напора. Тем временем заведующий, который представился как Пруссаков Мефодий Никифорович, непрерывно что-то щебеча, как большой рыжеусый воробей, вежливо, но быстро и непреклонно вытолкал Подпёска за дверь. После чего вернулся ко мне.
— Итак, голубчик, теперь с вами, Юрий. Вы же позволите называть вас по имени?
— Да, конечно.
— Итак, Юрий. Сейчас я вызову нашего молодого специалиста, Серёжу, он проведёт вам обзорную экскурсию и познакомит с сотрудниками — теми, что ещё не разбежались, паразиты. А я тем временем подготовлю все необходимые документы для ознакомления. Портфель пока можете оставить у меня в кабинете, поверьте, там его никто не тронет.
Этот самый Серёжа — худой и встрёпанный молодой мужчина лет двадцати пяти на вид, представился как Мышухин Сергей Васильевич. Увидев на моём лице усмешку, которую я старался подавить всеми силами, он только вздохнул:
— Что, уже рассказали про «мыши мои», да?
— Ага. — Не стал спорить я. — Если учесть, что мама моя урождённая Мышеватова, то должен здесь быть, как родной.
Сергей хихикнул, но тут же задумался, бормоча под нос:
— Мышеватовы, Мышеватовы… Смиловичи, да?
— Почти, Смолевичи. Очень многие путают, постоянно. Что, тоже заставляли заучивать все рода в округе, что хоть какое-то отношение к семье имеют?
— Да, бабуля в этом вопросе зверь просто. Сколько лет прошло, а до сих пор — как вспомню, так вздрогну. Но пару раз — пригодилось.
— Извини, — мы как-то незаметно сразу перешли на «ты», что со мною вообще-то очень редко случалось, — заболтался и не представился: Рысюхин, Юрий Викентьевич. Можно просто Юра.
— Мышухин и Рысюхин, кошки-мышки… Готовься — минимум по два раза каждый пошутит. И, да — просто Сергей тогда.
Он протянул руку, которую я охотно пожал. Собеседник зацепился глазами за перстень главы рода, но промолчал.
Экскурсия заняла минут пятнадцать, я даже не старался запоминать какие-то подробности, знал, что всё равно забуду, надо всё на практике опробовать, тогда только выучу. В процессе Сергей пояснил одну особенность подразделения: