Рюмка водки на столе (сборник)
Шрифт:
Потом мы подумали, что все корабли ночью освещаются, и нам тоже надо зажечь огоньки, но, как включить электричество, мы не поняли и поэтому повесили этот фонарик на какие-то веревки.
На следующее утро мы подумали, что, раз к нам никто не подходит, мы можем попробовать сами поплыть обратно. Федор согласился управлять кораблем, с условием, что все будут его слушаться и полезут наверх спускать парус. Один парус уже стоял – треугольный на носу. По словам Федора, нас поэтому и отнесло, что парус парусил. Но этот парус не годился, чтобы двигаться, а, по словам Федора, служил только для всяких поворотов. Мы полезли наверх и почти сразу смогли опустить парус. Но потом надо было поднять якорь, а мы не
Мы стали вытаскивать его вручную все вчетвером, потому что Сергей сказал, что он не может калечить свои руки, а Федор потому что был как бы капитаном, и нам это с большим трудом еле удалось. При этом мы поломали одну штуку в этом устройстве, которую тоже надо было понять, как починить. И мы сильно расстроились. А Федор сказал, что обязательно нужно еще научиться убирать парус, потому что, по его словами, иначе мы врежемся в пристань.
Это заняло больше времени, и, поскольку мы действительно устали, нам пришлось обратно кинуть якорь, тем более что уже опять темнело, а ночью мы не знали как управлять тем более и боялись врезаться. Поэтому мы все-таки кинули якорь. И подумали, что есть нам все равно надо. И еще нам нужна аптечка, потому что мы сбили руки от канатов. Мы устали и не хотели слушать Сергея, как он играет на стаканах, потому что обиделись на него, но он сказал, что ему нужна публика, поэтому играл в радиостанцию, она вроде бы работала. Я думаю, что, если это кто-то слышал, это тоже могут подтвердить. Он хорошо все-таки играл, и мы договорились, что, раз он не может тянуть канаты, тогда он будет готовить. Все с этим согласились, и Федор стал ему говорить, как это правильно делать на корабле, и показывать. Поэтому мы опять выпили, но мы старались не пить и не пили всякие вина, потому что знали, что они бывают дорогие, а пили только русскую водку. Которая понятно сколько стоит, и мы можем ее, если чего, прислать из дома. Вино и то чуть-чуть пил только Иван, который, по его словам, привык выпивать стакан вина в Норвегии в тюрьме. Но он выпивал действительно только один стакан, а дальше все равно, как все, пил водку.
Утром выяснилось, что, оказывается, есть передаточный механизм, который включался той ручкой, которую мы сломали, поднимая якорь. И якорь может вытаскивать один человек. Но нужно было починить ручку, и ее Иван починил, мы ему помогали.
Федор заставил нас научиться ставить и убирать парус быстрее, и мы поплыли вперед, к берегу, но выяснилось, что это не берег, а остров, и мы не поняли, куда нам вообще надо плыть. Кроме того, мы все время боялись попасть на камни, и поэтому мне пришлось все время сидеть на носу, смотреть на воду, отчего у меня закружилась голова, и я упал. Меня вытащили из воды. Но на это потребовалось время, и мы не знали, куда нам плыть. Поэтому пришлось опять заночевать на корабле.
Ночью кому-то из нас пришла в голову мысль, что все корабли, проходящие мимо, идут либо туда, либо сюда. И можно плыть в одном направлении с ними туда, а если это будет море, то вернуться обратно. Так на следующий день мы и сделали, и нам повезло. Мы попали быстро в знакомое место – там, где мы оказались в первый день. И стало ясно, что надо плыть в другом направлении. Но опять темнело, и мы стали на якорь. А вечером около корабля собралось уже несколько водных велосипедов, и они слушали, как Сергей играл на стаканах, и хлопали. Я думаю, что можно найти место, откуда были эти водные веселопедисты. Они подтвердят, что все так и было.
Поскольку они хлопали, мы угостили их алкоголем, но они почему-то все равно отказались подниматься наверх. Еще они догадались, что мы русские, хотя мы не все русские были почему-то. Сергей считал, что они поэтому не поднимаются к нам, что мы – русские и что мы все короткостриженые. Мой брат Василий тренировался играть на стаканах, и у него получалось.
Утром была плохая погода, и мы побоялись идти по морю. То есть погода была хорошая, но волны большие. Федор пытался нас заставить залезть наверх, опускать парус, но нам было страшно. Честно говоря, мы залезли, потому что страшно нам было не сильно и уже как-то привыкли, но наверху мы решили, что Федор командует слишком, а на самом деле он наверняка не такой хороший рулевой, как ему кажется, и наверняка посадит корабль на камни, чего мы все не хотели, потому что он красивый. Поэтому мы слезли назад и сказали, что будем стоять, но ветер к вечеру подул еще сильней, и нам пришлось ставить парус ночью, при очень больших волнах, чтобы зайти в бухту, чтобы спрятаться от шторма. Это было гораздо хуже, чем
если бы сделали это днем, как и говорил Федор. Поскольку он нас об этом предупреждал, мы решили, что все-таки он больше остальных понимает, и решили слушать, что он говорит. Я думаю, что нам очень повезло, что мы ночью зашли в какую-то бухту. Там опять были велосипедисты и люди, которые плавают на маленьких досках с парусами. У них там были палатки, и Сергей с моим братом опять играли на стаканах. Но на этот раз мы договорились, что никого звать не будем, потому что на берегу было много людей, и мы боялись, что, если мы их позовем – они допьют все хозяйские запасы и доедят все.
Утром ветер не стих, но мы пошли в том направлении, в которое хотели, потому что увидели, что некоторые из этих, что плавают на досках, не боятся, и мой брат и Федор сказали, что они перед нами выставляются, что мы, мол, не можем так. Мы пошли.
И к вечеру дошли до того самого пирса, от которого отчалили, несмотря на то что всех, кроме меня и Федора, тошнило, а Иван был зеленого цвета.
Мы причалили к берегу. На пристани какой-то пожилой старичок принял у нас швартовы – по словам Федора, так назывались эти веревки, которые он называл концами. Мы спокойно причалили и сошли на берег, накинув колодку на дверь во внутренние помещения.
Нам никто ничего не сказал.
С Колей, Иваном и Федором мы больше не виделись. А мой брат – Василий Кушилка решил тоже стать музыкантом и выступать с Сергеем по разным городам. Я остался один и продолжил поиски Алексея. Найти его не смог. Через два дня вечером я пришел на ту же пристань, потому что мне понравились корабли, и они красивые.
На пристани старичок – который помогал нам причаливать, стоял с неизвестными мне мужчинами и что-то обсуждал. Я подошел и поздоровался с ним, хотел предложить ему выпить пива. Я купил специально, чтобы его угостить.
Мужчины оказались полицейскими и задержали меня.
Вот. Так я оказался в участке.
Василий Кушилка.
И еще я хочу дописать, что мне очень неприятно, что так получилось – потому что в камере мой сосед, который учит меня французскому языку, нарисовал мне, что по телевизору видел, перед тем как его арестовали за мошенничество с автомобильными страховками, что по телевизору сообщали, что угнали корабль. И что корабль искали в море, думая, что угонщики должны были уйти дальше. Думаю, что нас не нашли, потому что мы были рядом с берегом, а не далеко и не собирались никуда ни в коем случае от берега уходить.
Я хочу сказать, что мне неприятно, что хозяева корабля переживали, и что я могу за это им чего-нибудь построить. Я хороший каменщик, сантехник, и обо мне можно узнать в местах, где я работал, и даже в Чехии, откуда нас с братом выслали, но не потому, что мы плохие рабочие. А потому, что бабушка-соседка подумала, что мы из русской мафии и короткостриженые, и потому, что у нас визы были просроченные.
Дайкири для папы