Рюрикович

Калинин Алексей

Девицы поклонились в ответ и шустро убрались подальше с царских глаз. Они уже успели выяснить, что царица не любит повторять дважды. А те, кто не понял с первого раза… О тех предпочитали не вспоминать плохим словом.

Дождавшись, пока за девицами закроется дверь, царица двинулась по своим покоям. Она любила свою комнату и поэтому заставляла ежедневно убираться в своём небольшом укрытии от внешнего мира. Ведь в этом укрытии каждая вещь была тщательно подобрана в соответствии со вкусом царицы.

Стены украшены бархатными обоями насыщенных зеленью

оттенков, а полы покрыты мягкими коврами с изысканными узорами. Мебель из тёмного дерева с золотыми инкрустациями отражала статус и вкус её владелицы. Величественные портреты в золочёных рамах висели на стенах, предки сурово взирали на хозяйку комнаты, напоминая о своих великих делах.

В центре комнаты стоял массивный трон, обитый красной бархатной тканью и украшенный драгоценными камнями. Огромные окна, драпированные тяжёлыми шторами, пропускали внутрь мягкий свет, создавая атмосферу уединения и спокойствия. Люстры из хрусталя рассеивали свет, заставляя тени танцевать по стенам в такт музыке, которая звучала из уголка, где находилась совершенная аудиосистема.

Сочетание старины и современности создавало невероятный эффект, заставляющий голову кружиться.

Царица подошла к трону в центре комнаты, неторопливо уселась и снова приложила телефон к уху. Сам трон стоял на подставке из зачарованного мрамора, образуя идеально ровный круг. Этот зачарованный круг не давал вырваться наружу ни одному слову, если того не хотела хозяйка.

А царица меньше всего хотела, чтобы её слова слышал кто-нибудь ещё!

Она повернула небольшой изумруд на перстне, активируя Круг Тишины. Тут же трон словно накрыло непроницаемым коконом. Телефонная связь была защищённой от всех видов магической прослушки, а шевеление губ, благодаря Кругу Тишины, выдавало незначительную болтовню по поводу ногтей и стрижки.

– Вы очень рискуете, звоня в такое время. Но мало того, вы подвергаете риску меня, – недовольно проговорила царица. – Вызов от вас могли увидеть дворовые девки!

– Моя царица, простите мою несознательность, но я не мог удержаться, чтобы не услышать ваш медовый голос, – раздался в трубке приятный баритон. – Тем более, что на приёме вы даже взглядом не удосужились одарить вашего покорного слугу…

– Иван Фёдорович, но вы же знаете, что рядом с моим мужем даже мысли фривольные нельзя думать, не то что бросить взгляд.

– Приятно слышать, что по отношению ко мне у вас появились фривольные мысли, – тут же среагировал Иван Фёдорович Овчина Телепнёв-Оболенский.

Боярин и конюший, воевода, князь Овчина Телепнёв-Оболенский умел повернуть разговор в свою сторону, а также слыл мастером комплиментов и красноречивых изысков. Возможно, именно этим, а также молодостью, свежестью и непохожестью на остальных дворян он привлёк взгляды молодой Елены в тот момент, когда она венчалась с Василием Ивановичем.

– Ах, оставьте, князь, свои слова для более внимающих ушей. Мои же закрыты для шалостей и славословий!

– Но тем не менее вы не прервали вызов…

– Не прервала, – согласилась царица. – Но вовсе по другой причине…

– Дайте мне только намёк на ту причину. Для вас я готов перевернуть всю Землю с ног на голову! Заставлю Солнце повернуть вспять, а Луна светить начнёт лишь для вас! Выстрою звёзды так, что каждую ночь они будут мерцать моим признанием в любви.

– Князь, – вздохнула Елена Васильевна. – Я вновь прошу вас оставить свои слова для иных ушей. Для ушей вашей жены, Марии Осиповны Дорогобужской…

– Да что жена, Елена Васильевна? Что жена? Вы же знаете, что мой отец сговорился с Дорогбужским и нас, юных отпрысков, свели вместе, как кобылицу с жеребцом. Ни любви, ни приятия – только политическая воля родительская… – далее последовал горький вздох, как будто Иван Фёдорович и в самом деле сожалел о своей участи. – А мои мысли только о вас, только о тех моментах, когда я был рядом с вами.

– Вы снова за старое?

– Я не могу иначе! – страстно вскричал Иван Фёдорович. – С той самой первой минуты, как вы прибыли из Литвы, как только коснулись своей ножкой нашей земли, как только взглянули на меня… С той минуты я понял, что всю свою жизнь я ждал только этого момента. И ради этого момента жил и существовал!

– Иван Фёдорович, вы можете хотя бы на одну минуту оставить ваше славословие?

– Да, конечно! Я весь превратился во внимание! – воздыхатель понял, что дальше попытка загрузить комплиментами царицу может привести к недовольству.

А недовольство царицы чревато ухудшением положения в обществе!

– Вы сегодня были на приёме и видели нечто такое, что не подобает царскому двору. Так вот, я не хочу, чтобы подобное могло твориться дальше, – проговорила негромко царица. – Не хочу дышать одним воздухом с особой, которая не может себя держать в руках и бросает вызов обществу своим существованием.

– Могу ли я предположить, что под особой вы понимаете некую несуразность из прошлого? Вы молчите, а молчание – знак согласия… Но вы и так не будете дышать с этой особой одним воздухом, – Иван Фёдорович изобразил непонимание. – Ведь она уедет вскоре, и неизвестно – вернётся ли обратно когда-нибудь…

Царица поджала губы. Этот фаворит слишком много себе позволял. Он прекрасно понимал, что Елена Васильевна имела в виду, но предпочёл сыграть в дурачка. Как будто перестраховывался… На всякий случай!

– Я не хочу, чтобы данная личность в дальнейшем могла заявиться во дворец. Слишком вызывающе она себя ведёт. И смотрела эта личность так, как будто примерялась к сиденью трона. Вы не поверите, но мне на миг показалось, что эта личность и в самом деле совершила убийство, даже сердце захолонуло…

– Мне тоже не понравилась выходка, – раздался голос князя Телепнёва-Оболенского. – Никому не позволено творить такие вещи и говорить такие слова! Пошутил! Ха! Да за такие шутки его выпороть следовало бы! Я сам едва не пальнул в него из оберега! Надо же, какие неподвластные уму вещи творятся в нашем царстве-государстве…