Рюриковичи
Шрифт:
Дмитрий Иванович, узнав о самоуправстве Пимена, разгневался. Виновник отправился в ссылку, а Москва под звон колоколов приняла Киприана.
Вся эта недостойная возня получила продолжение. Киприан, вызвав недовольство великого князя, вновь утратил власть над Московской кафедрой. Призвали Пимена. Но к нему, лукавцу, не было ни доверия, ни уважения.
Великий же князь нимало не унимался. Имея здравствующего, хотя и нежеланного митрополита, он в 1383 году отправил к константинопольскому священноначалию кандидата на его замену — того же Дионисия. Человек высокой монашеской школы, непримиримый противник ересей, он смотрелся бы на митрополии много достойнее Пимена. Его патриарх утвердил, но литовцы задержали Пимена на обратном пути и не отпустили из своих
Пимен, формально изверженный из сана, должен был совершить два путешествия к грекам. Его мытарства и злоключения кончились печально. Не добившись своего, он скончался на чужбине в 1389 году, отлученный от Церкви.
Выбора больше не оставалось. Единственный, пусть и не любимый великим князем, претендент на Московскую кафедру, Киприан получил полное признание у наследника Дмитрия — Василия I. Ибо в том году, когда расстался с жизнью странный митрополит Пимен, Господь позвал к себе на суд и Дмитрия Ивановича. «Замятия на митрополии» пришла к финалу, и, кажется, сам Бог подвел ей итог…
ЕВФРОСИНИЯ-ЕВДОКИЯ МОСКОВСКАЯ
Верная супруга
Будущая супруга Дмитрия Донского родилась в семье одного из крупнейших политиков Руси того времени — суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича. Большая, но непрочная, можно сказать, эфемерная держава, которой он правил, оказывалась то врагом, то союзником Московского княжества. И брак его дочери Евдокии с шестнадцатилетним московским князем Дмитрием Ивановичем имел все признаки политического альянса. Предположительно, сам преподобный Сергий Радонежский, желая мира на Руси, помог договориться о его заключении.
К тому времени княжне исполнилось 13 лет — она появилась на свет около 1353 года. У ее супруга все главные деяния были еще впереди: и строительство белокаменного кремля, и победа на Куликовом поле. Пока что он немногим проявил себя в большой державной работе.
Несмотря на политическую подоплеку, брак двух молодых людей удался. Евдокия Дмитриевна осчастливила мужа двенадцатью детьми. Двое из них, Василий и Юрий, впоследствии займут Московский великокняжеский престол.
Их супружество не омрачалось ничем, помимо тяжелой вооруженной борьбы, которую приходилось вести Дмитрию Ивановичу с литвой и Ордой. Изнемогая в этом противостоянии, князь находил отдохновение и поддержку в своей жене. До наших дней дошло завещание Дмитрия Донского от 1389 года. По его тексту видны и большая любовь князя к жене, и огромное доверие к ней.
Дмитрий Иванович позаботился о ее «вдовьем прожитке» так, как прежде никто из московских правителей не заботился о супругах. Евдокии Дмитриевне он завещал большой удел, разбросанный по разным областям подвластной ему державы. Туда вошло с полсотни городков, сел, деревень, слободок, в том числе Верея, Канев, Песочна, Кропивна. Пользовалась княгиня и доходами от владений в самой Москве. После смерти супруга она сделалась одним из богатейших земельных собственников Северной Руси. Кроме того, ей достались золото, серебро, стада…
Но это еще не всё. По тексту завещания князь рассыпал множество напоминаний своим сыновьям: слушайтесь мать и не «вступайтесь» в ее имущество! В первых же строках документа говорится: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, се яз, грешный худый раб Божий Дмитрий Иванович, пишу грамоту душевную целым своим умом. Даю ряд сыном своим и своей княгине. Приказываю дети свои своей княгине. А вы, дети мои, живите заодин, а матери своее слушайте во всем».
Далее следует: «А по грехом, которого сына моего Бог отъимет, и княгиня моя поделит того уделом сынов моих. Которому что даст, то тому и есть, а дети мои из ее воли не вымутся». Иначе говоря, Дмитрий Иванович оставлял на свою супругу большое государственное дело: определять, кому из его сыновей какая доля достанется из выморочного имущества братьев. Если же скончается старший сын Дмитрия Ивановича, Василий, то обязанность переделить между братьями все огромное наследие — опять-таки у Евдокии Дмитриевны.
Еще более серьезная и ответственная задача: «А у которого сына моего убудет отчины, чем есми его благословил, и княгиня моя поделит сынов моих из их уделов. А вы, дети мои, матери слушайте». То есть Евдокия Дмитриевна получала право отбирать у своих сыновей часть полученной по завещанию земли и отдавать тому из них, кто неожиданно потерял часть своих владений.
И в финале: «А приказал есми свои дети своей княгине. А вы, дети мои, слушайте своее матери во всем, из ее воли не выступайтеся ни в чем. А который сын мой не имет слушати свое матери, а будет не в ее воли, на том не будет моего благословенья».
Доселе ни одна женщина не получала столько власти на Москве. Завещание Дмитрия Донского сделало его вдову крупным политическим деятелем, во многом поставило выше его наследника — Василия I. Между тем, когда скончался отец, Василию уже исполнилось 18 лет и он считался полностью взрослым человеком.
Евдокия целомудренно блюла память покойного супруга на протяжении без малого двух десятилетий. Она отличалась большим благочестием, щедро творила милостыню, до крайности умерщвляла плоть воздержанием — такой запечатлела ее церковная традиция.
Именно Евдокия Дмитриевна основала в Московском кремле Вознесенскую обитель, которую впоследствии стали называть «Стародевичьим монастырем» [98] . Позднее, в 1393 году, княгиня распорядилась возвести большой каменный храм во имя Рождества Богородицы — также на территории кремля. Храм частично сохранился до наших дней. На средства княгини велось большое церковное строительство и в Переяславле-Залесском.
В 1407 году она удалилась в учрежденный ею Вознесенский монастырь, где вскоре приняла иноческий постриг под именем Евфросинии. Ее монашество продлилось недолго — всего несколько недель. Но до своей кончины инокиня Евфросиния успела отдать важное повеление: обитель должна украситься новой каменной церковью (прежде тамошние постройки были деревянными). 7 июля она скончалась. К тому времени строительство началось, и державную монахиню погребли там, где в скором времени предстояло подняться новому храму.
98
При большевиках монастырь был уничтожен.
Современный историк Л. Е. Морозова указала на особое внимание Евдокии Дмитриевны к летописанию и живописи. В 1395 году знаменитый мастер церковной живописи Феофан Грек начал расписывать основанный ею Рождественский храм. Видимо, сама княгиня пригласила его в Москву — «ведь трудно предположить, что кто-либо другой стал заниматься украшением построенной ею церкви». Возможно, и позднее Феофан Грек расписывал фресками русские храмы именно по инициативе Евдокии Дмитриевны. Исследовательница выдвигает смелую гипотезу, согласно которой княгиня помогла художнику «собрать талантливых русских мастеров, включая ставшего потом знаменитым иконописцем Андрея Рублева». Кроме того, по ее предположению, не кто иной, как Евдокия Дмитриевна заказала составление большого летописного свода, вошедшего в русскую историю под названием Троицкой летописи [99] . Видимо, она следила за работой летописцев и активно вмешивалась в нее там, где желала утвердить правильное отношение к тому или иному персонажу, событию. Прямые свидетельства на сей счет отсутствуют, однако участие княгини в делах летописания и приглашение ею Феофана Грека хотя бы для росписи одной Рождественской церкви весьма вероятны.
99
Л. Е. Морозова допускает, что по заданию Евдокии Дмитриевны Троицкую летопись писал знаменитый ученый монах Лаврентий, составитель Лаврентьевской летописи. Но тут уж исследовательница вступает на зыбкую почву бездоказательных предположений.