Рыжая 4. Тупиковое звено. Часть 2
Шрифт:
– Давай, – Богдан обрадовался. – Сам хотел предложить, но постеснялся.
– Самостоятельный, стеснительный и симпатичный – прямо находка, а не племянник, – Даша снова огляделась.
Стены выкрашены в теплый брусничный цвет, на потолке люстра в стиле техно, такие же бра. Мебели минимум. Все очень функционально, со вкусом. На полу прямоугольный бежевый ковер с абстрактным рисунком, ухоженный паркет.
На одной из стен Даша заметила узкие полки с аккуратно расставленным округлыми камнями. По камням шла резьба.
– Это нэцке? Настоящие? – она вопросительно посмотрела на Богдана. – Можно?
Тот кивнул.
Осторожно взяв один, как показалось издали, из камней, она положила брелок на ладонь и внимательно осмотрела со всех сторон.
– Боже праведный… Это же мандзю. – Она перевела взгляд на другую полку и изменилась в лице. – О, нет… А здесь рюса. Тоже настоящая?
Богдан снова кивнул. Он был очень удивлен:
– Ты первая, кто знает, что это такое.
– Я искусствовед. Правда, бывший. Откуда они у тебя? – Даша продолжала изучать брелоки. – Увлечение не из дешевых.
– Знаю. Но они достались мне по наследству.
– Ничего себе наследство. – Осторожно вернув фигурку на место, Даша обернулась. Либо с ее памятью что-то, либо… – Но ты говорил, что воспитывался в детском доме.
– Но я же не родился сиротой, – ответ прозвучал холодно. – Отец погиб незадолго до моего рождения. Разбились на машине. Мама умерла позже.
Даша испытала чувство неловкости. Надо же быть было оказаться такой бестактной. Она отошла от полок и присела.
– Извини, пожалуйста. Я не хотела тебя задеть. Мне так жаль…
– Мне тоже, – Богдан смотрел в окно. – Когда отец погиб, мама была в роддоме. Меня рожала. Наверное, поэтому шок оказался слишком сильным… – каждое слово давалось ему с трудом. – Она почти попала больницу. Психиатрическую… А меня отдали в детдом.
– Господи… – Даша сама была в шоке. – И что, у тебя не было других родственников?
– Нет. Бабушка и дедушка по отцу погибли вместе с ним. Они ехали в одной машине. У мамы никого не было. В больнице она покончила с собой.
От жгучей жалости перехватило горло.
– Как жаль, что наши родители тогда не были знакомы. У тебя тогда все сложилось бы по-другому.
Богдан лишь невесело усмехнулся:
– Наверное. Но ничего, бывает и хуже. Я уже почти забыл. Со мной все хорошо.
Даша снова посмотрела на полку с нэцке.
– Это все, что тебе осталось от родителей?
– Ну почему, – он огляделся. – Еще эта квартира.
Чуть особняком стояла традиционная фигурка нэцке, изображающая двух трущихся друг о друга бегемотиков. Даша улыбнулась:
– Символ вечной любви.
– Знаю.
– Значит, ты не женат.
Взгляд с поволокой стал ускользающим.
– Почему. Я и сейчас женат.
«Что?!»
Даша вскинула голову.
– Ты же говорил, что холостой!
– Я сказал не так. Я сказал, что жены дома нет.
Точно. Именно так он и сказал. Но Даша все равно испытывала нечто похожее на обиду, нет, скорее, досаду.
– И где твоя жена?
Красивое лицо вновь поддернула грусть.
– Не знаю. Мы расстались. Поженились совсем юными, но потом оказалось…
– Не сошлись характерами? – Даше хотелось уже закончить с этими печальными семейными воспоминаниями.
– Ну, если измену можно назвать «не сошлись характерами», то да.
Еще лучше.
– Почему тогда не развелись?
Богдан пожал плечами.
– Она не настаивала, а я подумал, что так даже лучше.
– Лучше?.. А, поняла. В том смысле, что другие дамы не будут пытаться затащить в ЗАГС?
– Можно сказать и так.
– А если ты встретишь женщину, на которой захочешь жениться?
– Тогда и буду решать.
– А дети у вас были?
– У нас сын, – настроение у Богдана испортилось окончательно. – Извини, понимаю тебе хочется обо мне побольше узнать, но давай о чем-нибудь другом? Кстати, ты хотела поговорить о прабабушке.
Даша обхватила колено сплетенными пальцами. Против воли на лице заиграли улыбка.
Боже, неужели ее мытарствам конец?!!!
– Богдан, ты знаешь, зачем я сюда приехала?
Достав из шкафа чашки, Титаевский принялся их протирать. После небольшой паузы он пожал плечами:
– Познакомиться, наверное. Завязать отношения. Узнать о прабабушке. Рассказать о семье. Зачем еще к родственникам приезжают?
– Нет. Я здесь совершенно по иной причине. Тебе знакома фамилия Вельбах?
– Вельбах? Что-то… Нет, не знакома. – Богдан казалось чем-то расстроен или озабочен, полные, еще секунду назад такие красивые губы, вдруг стали сухими и тонкими. Даже на лице появилось несколько жестких складок. – А должна?
– Это фамилия моего и, возможно, и твоего деда. Моя бабушка была его третьей женой, вторую жену звали Галина Новикова. Она была актрисой или певицей. В связи с этим вопрос: если твои родители умерли, когда ты еще был очень маленьким и других родственников у тебя нет, откуда ты знаешь, как звали твою прабабку, и почему ты не знаешь, как звали ее мужа, то есть твоего прадедушку?
Ни тон, ни категоричность вопроса Титаевского не смутили. Поставив чашку на стол, он спокойно ответил:
– Когда мне исполнилось шестнадцать, директор детдома передала мне две коробки.
– Какие коробки?
– Обыкновенные. Из-под обуви. Была такая чешская фирма «Цебо».
– И что?
– Там хранились вот эти самые нэцке, документы и фотографии.
– Что за фотографии? – Даша навострила уши.
– Могу лишь предположить, что родственников.
– И эти фотографии здесь, дома?