Рыжая птица удачи
Шрифт:
Люди не замечали за этими радужными роликами то, что замечала Касси — постепенно, но очень верно Итара превращалась в планету тоталитарного режима. После разрухи и голода, когда они были брошены на произвол судьбы, превратиться в Его народ, да хоть чей-то — было счастьем. Они чувствовали себя маленькими детьми, которые, наконец, обрели своих родителей. Но была и обратная сторона.
Касси знала не понаслышке о казнях недовольных и строптивых, о военных базах, где Орест дённо и нощно тренировал своих цепных псов, о том, что там, в «большом мире» он уже почти перехватил рынок оружия, и львиная доля прибыли шла в его карман. Конечно, ведь это были уже не старые, полуразвалившееся
А ещё… ещё она поняла что переворотом тогда двигал не толстячок-генерал. Её любимый знал, о, как хорошо он знал, с каким фруктом связывается. Поэтому и согласился. Он подтолкнул генерала к началу переворота, предвидел его глупое поведение после. А ещё он осознавал, что Содружество сделать ничего не сможет, да и вряд ли захочет вмешиваться, ведь государственные интересы в целом не затронуты. Всего лишь на одной планетке происходит перестройка производства и меняется структура власти. Да и невыгодно было затевать противостояние. С такими, как Орест, всегда лучше сотрудничать, а не настраивать их против себя.
А ведь враг из Ореста выходил опасней некуда. Он был умён и расчётлив, имел удивительный нюх и хватку хищника. А ещё он умел делать нужных себе людей должниками.
Действующего генпрокурора Касси знала давно. Он был частым гостем в доме, где работала Рада, ещё до того, как получил свою должность. Этот человечек маленького роста приходил в длинном плаще и в чёрных очках, скрываясь, как шпион из старых фильмов, и подруга рассказывала, как угорали от смеха девчонки. Потом он перестал посещать злачные места, он был слишком занят. Как досталось ему место генпрокурора, знал только он. И Орест. Рада постаралась, свела эту парочку, и любимый помог ему. Он никогда не говорил, как именно, — денег ли дал, убрал ли конкурента, — но генпрокурор был обязан ему, по гроб жизни обязан.
Он навсегда запомнил, что тот, кто посадил его на трон, может его оттуда и снять, так же легко. А Орест получил очередную марионетку, очень послушную и исполнительную.
Касси нравилось, что любимый продолжает просчитывать каждый свой шаг, удача не опьянила его. Так появилась Альта. Маленькая планетка-пустырь. Там не было городов и людей, там были только тренировочные базы и филиал производства. А вокруг леса.
В одном из них он и начал строить дом. Сначала это был просто дом, потом постепенно дом превращался в нечто, напоминающее поместье — полностью автономное хозяйство, место, где можно было переждать, пересидеть, скрыться. А потом в одной части дома начали воссоздавать климат и растения другой планеты, благо, средства позволяли. Касси долго не могла понять, что это, пока однажды в каком-то рекламном проспекте не обнаружила снимки недоступной ей Каджеро и узнала ядовито-зелёные лианы и яркие цветы той оранжереи на Альте.
Про это место почти никто не знал, и Касси понимала, что любимый хотел бы, чтобы так и оставалось.
Она часто думала о том, что стала любовницей человека, который ежедневно преступает закон. Ведь говоря по правде — он занимался рэкетом на международном уровне, давал защиту высокопоставленным чиновникам, банкирам, политикам. Конечно, не за бесплатно, а иногда и без особого желания с их стороны.
Некоторые называли его генералом армии Итары, другие — бандитом. Предводителем банды. Если людей такого уровня вообще можно было назвать бандой… но как бы его ни звали, для неё он оставался любимым мужчиной, мужем. Пусть и не официальным, зато самым желанным на свете.
Итара, Альта, переворот, подготовка баз… Это было только начало круговерти. А позже чёртово колесо превратилось в адский вертел — но ему даже нравилось. Хотя конечно, легко можно было обжечься. Орест забрался высоко. Но вершины были давно обитаемы, и их обитатели не походили на потных генералов и растерянных горожан.
…Грязь, кровь, лицо вдребезги. Он почти физически ощущал свои внутренние органы, все до единого. Голова кружилась, а может, это кружился мир вокруг. Стена, кулаки, опять загаженный пол и тусклый свет от маленького светильника под самым потолком. И руки, много, целое море чужих потных рук. Они избивали до полного изнеможения, они ставили на ноги, обливали ледяной водой и грубо встряхивали истерзанное тело. И лица… Впрочем, лиц он не разбирал. Может потому, что собственные глаза заплыли и превратились в щелочки на сплошном синяке, когда-то бывшем лицом. Он хотел поднять руку и ощупать себя, убедиться, что всё ещё цел, но рука оказалась такая тяжёлая, а он валялся здесь целую вечность, и кто-то методично выбивал из него жизнь. Наконец, он сделал это усилие. Рука приподнялась, но тут он услышал хруст и чей-то низкий хриплый стон. Только потом он понял, что хрустели его собственные кости и стонал тоже он, если это приглушённое мычание, исходящее из саднящего горла, можно было назвать стоном.
— Поговорим? Да, я думаю, время пришло.
Орест с трудом поднял голову и, когда взгляд всё же сфокусировался, увидел перед собой седовласого высокого мужчину. Он боялся узнавать его, но уже узнал. Наверное, это конец. Он слишком высоко влез.
Ожидая продолжения, он сел, с трудом удерживаясь в вертикальном положении, прислонился к стене и сосредоточился, стараясь не потерять сознание. Это было бы сейчас по крайней мере неуместно, да и опасно. С этими людьми нельзя терять бдительность, не то что сознание.
— Я плохой человек, Кледнер, — он услышал голос, звучавший будто издалека, и постарался сконцентрироваться на синих глазах собеседника. Синих и ледяных, как глыбы Перито-Морено. Говорили, что предки итальянца Падре происходили из Патагонии, из селения недалеко от этого ледника.
— Плохой… Но у меня тоже есть принципы, — тот говорил, словно не замечая состояния своего визави. — И один из них — уважение. Ты не уважаешь меня, Кледнер, и это очень, очень печалит меня.
Падре вздохнул. Орест усмехнулся, и усмешка живо напомнила о разбитом лице, но новый стон удалось подавить в зародыше.
— А ты меня уважаешь, — отозвался он. Слова пришлось выталкивать из пересушенного горла, они скребли, словно наждачная бумага. — Сам пришёл.
— Закрой пасть!
Удар пришёлся по и без того раскалывающейся челюсти.
Когда Орест пришёл в себя, а из глаз перестали сыпаться искры, он сплюнул кровь и вновь прислонился к стене. Она уже стала для него родной. Бил его, конечно, не Падре. Тот даже не шевельнулся. А над Орестом стоял друг и помощник Падре, Виго Аларо, и мрачно сверлил его взглядом. Падре покачал головой.
— Не надо, amico, это ни к чему. Дай ему сказать.
Виго мотнул головой, но ослушаться своего босса не посмел, отошёл.
Орест собрался с мыслями.
— Если бы ты хотел меня убить, я бы уже кормил червей. А раз оставил в живых, да ещё и сам пришёл, значит, я тебе нужен.
Орест замолчал, молчал и Падре. Только Виго цедил что-то сквозь зубы.
— S? — наконец произнёс Падре. Он встал с принесённого для него стула и прикурил. — Ты не зря топчешь эту грешную землю… Ты прав. Я бы не пришёл просто так. Я вообще нечасто выхожу из дома в последнее время.