Рыжая Соня и ветер бездны
Шрифт:
Тот машинально сделал несколько шагов, развернулся и с недоумением воззрился на девочку:
— Какая заслуга?! Говоришь загадками… Ничего не пойму!
— У тебя, в самом деле, мозгов в башке меньше, чем у курицы, или ты просто прикидываешься? — набросилась на него Соня.— Удод и остальные собирались продать меня стражникам!
— Как это — продать? — упавшим голосом пробормотал Хункар.
— Не притворяйся! Может, ты ничего об этом не знал? Так я и поверила!
Брат отрицательно замотал головой.
— Поклянись! — потребовала девочка.
— Клянусь здоровьем отца и матери!
—
Тот слушал её молча, не перебивая, но его лицо с каждой новой подробностью серело, и девочка, мельком отметив это, подумала, что, продлись её рассказ чуть дольше, Хункар, наверное, совсем бы превратился в кушита.
Несмотря на все их полудетские ссоры, она были очень привязана к брату. Со старшей сестрой Соня никогда не стремилась найти общий язык, единственное, что их сближало,— увлечение музыкой. Соня с детства любила и неплохо играла на флейте. Тихая, спокойная Ална ее раздражала — книги, неспешные беседы с престарелыми жрицами… Ну как можно тратить жизнь на подобную чепуху?!
Брат-близнец Эйдан, которому сама судьба, казалось, предназначила стать самым близким человеком для Сони, настолько отличался от нее нравом и интересами, что с ним она лет с восьми-девяти даже и не играла вместе.
Они вечно дрались друг с другом, как два задиристых петушка, и Сиэри приходилось силой разводить их по разным углам. Пару лет назад отец приставил младшего к торговле в лавке, после того как убедился в неспособности Хункара с толком вести дела. Эйдан, с детства отличавшийся серьезностью и вдумчивостью, с большим удовольствием занялся этой работой. Соню удивляло, как можно целый день просидеть в пыльной лавке, рыться в каких-то записях, считать, проверять, записывать! С ума же можно сойти! Сам вид абака, на котором брат ловко перебрасывал костяшки, что-то подсчитывая, вызывал у Сони позывы к рвоте. Кроме того, младший с большим уважением относился к Алне, и та частенько вела с ним серьезные разговоры на малопонятные и совершенно не интересующие Соню темы. Старшая сестра даже позволяла брату заглядывать в старинные фолианты, которые давали ей жрецы.
Иногда девочке казалось, что и Эйдан, вслед за Алной, помешался на учении, и она редко отказывала себе в удовольствии подразнить его — мол, когда своего ума не хватает, то не один мудрец древности не поможет. Тот, впрочем, не обижался и обычно пренебрежительно махал рукой на все Сонины насмешки, приговаривая, что ее девичьим мозгам многое недоступно.
Все же несмотря на это, что-то неуловимое крепко связывало их, и Соня понимала Эйдана с полуслова. Порой им достаточно было просто отменяться взглядом…
А вот к старшему брату она тянулась с малых лет. Когда Келемет начал обучать Хункара владению оружием, Соня отправлялась вслед за ними и терпеливо сидела в углу двора, ловя каждое движение и слово отца. Заметив интерес дочери, Келемет стал учить воинским премудростям их обоих. Хункар и Соня постоянно соревновались, и если сначала брат чаще выходил вперед; в стрельбе из лука или метании кинжала, то потом, когда Соня подросла, вопрос о победителе можно было не задавать: сам Келемет удивленно крутил головой, когда стрелы рыжей шельмы одна за другой ложились точно в центр деревянного круга, приспособленного им под мишень.
— Гляди, как надо! — пенял он Хункару, который старался изо всех сил, не желая уронить: перед сопливой девчонкой достоинство мужчины. Но далеко не всегда ему это удавалось.
Хункар сполна отыгрался, когда связался с Удодом: в своих глазах он поднялся на недосягаемую для сестры высоту. Он заважничал — у него появились деньги, свои деньги, а не те жалкие монетки, что иногда давали отец и мать на сласти или игрушки. И тратил он их не на всякие детские глупости, а на лист желтого лотоса или вино.
Брат стал разговаривать с Рыжей снисходительно, как и положено старшему и занятому серьезным делом юноше. Соня обижалась, не разговаривая с братом по несколько дней. У нее были подружки, с которыми она играла в обычные девчоночьи игры, но чем старше становилась Соня, тем скучнее ей становилось с ними.
Их глупейшие, на ее взгляд, разговоры о будущем замужестве, непременно удачном и выгодном, и вздохи о прекрасных юношах и не менее прекрасных нарядах, вызывали у девочки примерно такое же чувство, как вид Эйданова абака. Ее подруги не имели абсолютно никакого представления о кинжале и луке — точь-в-точь как ее сестра. Келемет как ни бился, так и не сумел обучить старшую дочь сносно владеть оружием. Соня только презрительно фыркала, глядя, как неловко и напряженно Ална держит лук. То же и с подругами: они куда больше радости получали от пустых разговоров или бренчания на лютне.
Соню тянуло совсем к другому — один вид туго натянутого гирканского лука или старинный кинжал из Иранистана или Кофа заставляли, учащенно биться ее маленькое сердечко.
И получалось, что из всего окружения лишь Хункар разделял Сонину тягу к оружию и приключениям. А с тех пор как Соня была принята в шайку, брат перестал важничать и, более того, почти сразу молчаливо признал ее превосходство. Еще бы, так отделать Удода, как это сделала его сестра! На такое способен далеко не всякий!
Парень растерянно потер ладонями лицо, рассказ сестры не укладывался в голове не отличавшегося особым умом, но по-своему честного Хункара.
— А ты не могла ошибиться? Может недослышала чего?
— Как же! «Недослышала»,— со злостью передразнила его Соня.— Стражники стояли в двух шагах. Не виляй! Тебе просто не хочется схватиться с твоим дружком Удодом! Да чего там — ты просто боишься его до дрожи в коленках!
— Никакой он мне не дружок,— покраснел! Хункар.— Просто он у нас главный…
— Главный, главный! — взорвалась Соня.— Конечно, тебе-то что, если бы на твою сестру набросились трое здоровенных мужиков! Да наплевать тебе на это! Вот отец…
— Что «отец»? — перебил ее брат.
— Отец прирезал бы его, не задумываясь! Вот что сделал бы отец! Потому что он — настоящий мужчина!
— А может быть, все рассказы Рашмаджана просто выдумка, и наш отец никогда и не был разбойником! — вдруг вырвалось у Хункара.
— Ты готов, во что угодно поверить, лишь бы ничего не предпринимать! — презрительно бросила девочка.— Зря трясешься. Я сумею постоять за себя, но мне противно, что ты не в состоянии защитить собственную сестру! — Она гордо вздернула подбородок и быстро пошла вперед, не оглядываясь на брата.