Рыжее братство. Трилогия
Шрифт:
– Вот! – Я гордо предъявила плод, вернее, ветку своих поисков друзьям.
Они с сомнением переглянулись, не видя в хворостине, раздвоенной на одном конце и измочаленной крепкими зубками на другом, никакого глубинномагического содержания, но из вежливости промолчали.
Хлопнувшись на траву, положила ветку на колени, чуток подумала, ножом нацарапала на ветке три руны – райдо(путь), тейваз(задание направления) и феху(богатство), стянула через голову тоненькую серебряную цепочку с кулоном – зелененьким шариком в ладошках, если в магазине не соврали, из
– Гдето читала, в магии важен закон подобия. Вот пусть по этой вещице веточка и сориентируется, что ей требуется искать.
– Ты, вероятно, очень много читала, Оса, – небрежно обронил Лакс, вновь отыскав чтото подозрительное в моих словах.
Ах да, здесь же, вероятно, книгопечатание еще на начальной стадии развития, там, где хорошая бумага бешеных бабок стоит, читать вообще редко кто умеет, а уж позволить себе купить книгу, от руки написанную или с клише отпечатанную, и подавно мало кто в состоянии. Понятие же «публичный» употребляется лишь в мужском роде со словом «дом» и никак не относится к библиотеке.
– Очень много, – согласилась я как можно более небрежно, – и вовсе не потому, что такая богатая, росла в семье не хронических алкоголиков, конечно, у которых клопы по стенам пешком ходят, но вполне среднего достатка. Только книги у нас предметом роскоши не являются, стоят, – я наскоро прикинула, – не дороже дорожного одеяла, а то и дешевле, все от качества бумаги зависит. Но, может, и лучше было бы, если бы попрежнему печатное слово имело великую ценность, а то ляпают временами такую хреновину, что жаль и личного времени, и того материала, на котором все это состряпали! Но сейчас не о книгах речь. Давайтека пойдем и опробуем мой кладоискатель на местности! Добровольцы есть?
Добровольцы, конечно, нашлись. Все трое (маленькая лопата в руках Лакса и моя хворостинка в счет не попали) направились к развалинам. Вблизи они ничуть не теряли своего обаяния: древность и красота вовсе не белого, а какогото то ли серого, то ли голубого с тонкими прожилками и завихрениями материала очаровывали сами по себе, но коегде сохранился и узор: гроздья цветов и фруктов, изящные барельефы танцующих фигурок людей, нет, эльфов, силуэты животных. Даже жалкие останки, язык не поворачивался назвать их остатками, дворца Тень Ручья заставляли сердце тоскливо сжиматься, сожалеть об утраченном навеки великолепии. Каким же надо быть узколобым фанатиком, чтобы безжалостно уничтожить такую красоту? Ну не хотели с людьми мириться, политика князя по вкусу не пришлась, так подкараульте правителя гденибудь на лесной дорожке, стрелу или кинжал в сердце загоните – вот и вся недолга, зачем же архитектурные шедевры уничтожать? А ято думала, что страсть к разрушению только человеческая черта. Как бы не так. Безумцы и вандалы альянса Каора оказались ничуть не лучше варваров, подпаливших Рим.
Я тихонько вздохнула, отвела взгляд от узоров на камнях, продолжающих вопреки злой воле разрушителей петь гимн красоте, и покачала веточкой в руке, пытаясь настроиться на магию, которую заложила в нее рунами. Покалывание и тепло в ладони подсказало: сила присутствует. Зажмурившись, стала определять, что мне делать теперь, куда идти, как начать поиск, и подействует ли мое заклятие так, как хотелось, чтобы в земле отыскать ценности, а не родник или подземную речку. Ладонь обдало очередной порцией тепла, а потом прохлады, и я ощутила, как веточку повело вправо. Сделала шаг, другой, третий – дальше в развалины. Притяжение стало сильнее. Точно и правда я держала в руках удочку, на крючке которой билась рыбка. Через десяток шагов почти побежала. Нет, не рыбка, рыбища. Меня потянуло вперед так сильно, что я едва не упала. Лакс успел поддержать меня за талию, встревоженно крикнул:
– Оса, ты как?
– Нормально, чтото нашла или оно нашло меня, дай доберусь до места, – попросила его и припустила туда, куда тянула веточка.
Я прыгала через камешки, перелезала через камни, переползала через здоровенные плиты и лежащие на траве колонны, досадливо кусала губы, злилась, если приходилось сворачивать с прямого курса и огибать особенно крупное препятствие. Фаль, улюлюкая, летел за мной. Лакс, вняв предупреждению, шагал молча.
Гдето почти в центре развалин ветка наконец перестала тащить меня вперед и клюнула вниз с такой силой, что я упала на колени, только сейчас ощутив, как ноет лодыжка подвернутой когдато на физкультуре ноги.
– Здесь! – объявила громко.
– Что? – выпалили парни.
– Почем я знаю, – хлопнувшись на плоскую теплую плиту и вытянув ноги, огрызнулась я. – Раскопайте, тогда узнаем. Я только понимаю: рыть надо в этом месте, а на какую глубину и что достанем, придется устанавливать опытным путем!
– Рыть значит рыть, – покорился Лакс и воткнул лопатку в траву.
– Это правильно, рой, дорогой. А я отдохну, созерцая твои труды, – одобрила я и, наблюдая за тем, как споро вгрызается в землю приятель, периодически отбрасывая особенно крупные камни, щегольнула известной мудростью: – Есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: пламя, текущая вода и то, как другие работают.
Лакс хохотнул, а я, развивая успех, добавила:
– Вот поэтому так много зевак сбегается на пожар, ибо сие великолепное зрелище сочетает в себе все три компонента.
Вор откровенно заржал, тоненько захихикал и Фаль, хлопнувшись мне на колени: держаться в воздухе и одновременно заливисто смеяться у мотылька не было сил.
– Шутница, – хмыкнул рыжий, закончив хохотать, и снова вогнал лопатку в землю, она обо чтото заскрежетала, только звук получился немного другим, непохожим на обычное столкновение с камнями. Лакс тоже почувствовал это, наклонился и, отбросив лопатку, начал разгребать землю руками, Фаль покинул мои колени и тоже подключился к работе, выхватывая маленькие и весьма крупные, гдето с мой кулак, камни и отбрасывая их в сторону. И откуда только сила взялась в мотыльке?
– Есть! – азартно выдохнул вор и вытащил из земли чтото длинное, встряхнул, очищая от камней и земли, и замер коленопреклоненной статуей с раскрытым ртом.
В его руках покачивалась, подставляя бока солнцу, драгоценная цепь. Даже будучи перепачканной в земле и потускневшей от времени, эта вещь была прекрасна: темный металл и крупные камни сочетались столь удивительным образом, что украшение походило на цветочную гроздь.
– Сейчас! – заторопился вор, вскочил на ноги и устремился в сторону ручья, я за ним не помчалась, лодыжка все еще побаливала.
Впрочем, Лакс вовсе не собирался сбежать с сокровищем, через несколько минут приятель вернулся, благоговейно держа обеими руками добычу. Хитро сплетенная цепь серебристого металла с синими, красными и желтыми камнями переливалась на солнце так, что хотелось прищурить глаза, но не закрыть их, а продолжать любоваться явленной миру красотой, столь долго скрывавшейся под землей. Уже изза ценности материалов такая вещь, наверное, стоила немало, но ее художественная ценность и тонкая работа многократно увеличивали цену.