Рыжее братство. Трилогия
Шрифт:
Я машинально сунула в сумку зеркальце и пилку, перевела взгляд на свечку. Странно, оказывается, она уже догорела – остались только толстая лужица застывающего воска на поставце и запах меда. Пальцы, державшие зеркальце, болели, тело ломило от долгой неподвижности. Это сколько же я так просидела? Казалось, не больше нескольких минут, но свечи так быстро не сгорают или всетаки сгорают? Нет, спрашивать у соседки по комнате нельзя, только напугаю девочку. Хотя какая она девочка, мы почти ровесницы, я, может, на тройку лет постарше. Но спрашивать все
– Вы чтото плохое видели, магева? – подала с ларя голос Полунка. Интонации были почти истерическими. Небось девица уже успела себе навоображать невесть чего: мор в деревне или какую иную катастрофу.
– Нет, у тебя все будет хорошо, – улыбнулась я непослушными одеревеневшими губами и повернулась к девушке. – Для тебя мне только одно видение показали, про Микиду, а об остальном не спрашивай, колдовские это дела.
– А я точно за него замуж выйду? – мигом успокоившись, довольно вздохнула Полунка, требуя подтверждения хорошим вестям, а может, просто желая поболтать о приглянувшемся хлопце.
– Точно, неточно… Будущее таково, каким мы его делаем, чтото предопределено, чтото изменить можно. Но тыто этого делать не собираешься?
– Неа, – замотала головой девчушка так энергично, что коса залетала, как молотилка у цепа. – Микида мне давно нравится. Коль посватается, тятя с мамой не откажут, знают, что люб мне.
– Вот и ладно, а теперь я еще пройдусь, воздухом подышу во дворе, а ты ложись, коли хочешь, меня не жди, – встала и вышла. Прежде чем успела прикрыть дверь, Фаль вылетел следом.
Устроившись на своем законном месте вместо погона, странно притихший балаболкасильф молчал все время, пока я не выбралась из дому и не зашагала по садуогороду за домом, вдыхая полной грудью вечерние деревенские запахи: пыльная трава, спеющие ягоды, какието цветы, навоз и глоток ночной свежести. Гдето мычали коровы, лаяли собаки, кукарекал оголтелый петька со сбившейся настройкой будильника, стрекотали кузнечики, зудел комар. Я машинально прихлопнула кровососа и потянулась, прогоняя засевший гдето в груди ужас.
Словно почуяв перемену в моем настроении, Фаль почти робко спросил:
– Дурные видения, Оса?
– Не все, большая часть просто непонятные, а одно и впрямь скверное, неправильное, – поморщившись, призналась я. – Только не выспрашивай, о чем, все равно не скажу. Не стоит давать ему власти над нами.
– Ты сильная, настоящая магева, Оса, – заявил сильф, погладив меня ладошкой по щеке. – Ты можешь менять будущее!
– Откуда такая уверенность? – выгнула я бровь, не то чтобы польщенная, скорее заинтересованная.
– Я просто это знаю, твоя сила уже, хочешь ты того или нет, знаешь об этом или не знаешь, переиначивает все вокруг, меняет в правильную сторону, не хорошую, не плохую, просто правильную. А если ты считаешь, что видела нечто неправильное, значит, сделаешь так, чтобы такого ни за что не случилось, – задумчиво отозвался Фаль без обычных игривости и задора.
– Буду пытаться, – твердо заявила я. – Не думаю, что надо мной поиздеваться захотели, всю ту дрянь показывая, значит, постараюсь перекроить путьдорожку! Но для начала нам надо хорошенько отдохнуть. Пошлика спать!
Мы вернулись в притихший дом, почти все уже легли. Наверное, во всех деревнях рано ложатся и рано встают, скотто надо пасти, кормить, он на часы не смотрит, мычит, блеет и орет дурниной, коль запоздаешь обиходить. Всегда считала: жить в деревне – подвиг, а работать тут – подвиг втройне.
Лишь Дорина еще шебаршилась у печки, я пожелала ей доброй ночи и прошла в свою комнату. Полунка сладко посапывала, свернувшись в клубочек под стеганым одеялом, и улыбалась, наверное, снился сын кузнеца. Я тихо разделась и тоже нырнула в кровать, Фаль устроился на подушке. Глаза закрылись сами собой, наползли темнота и теплая дрема. Все тревоги оказались гдето там, далеко, во вчера или завтра, сейчас я просто спала.
Похоже, гаданье выдало мне лимит ярких видений и ужасов, поэтому дрыхла я без задних ног и проснулась от того, что чейто знакомый голос весело кричал:
– Эй, хозяева, день добрый! Магева Оса у вас на постое?
– Тише, парень, не ори как оглашенный. – Никогда бы не подумала, что Торин может шептать так тихо и одновременно строго. – Спит еще магева, натрудилась вчера. Мало ей лекарской магии, так Полунка моя, дурища, ее гадать вчера упросила.
– Уже не сплю! – откидывая одеяло и вскакивая на ноги, заорала я не хуже Лакса. – Сейчас оденусь и выйду!
Пока прыгала, натягивая свои шмотки и новенькие сапожки, одеяло у стенки зашевелилось, задергалось, изпод него выбрался заспанный сильф, расправил чуть помятые с ночи крылышки, вспорхнул, протирая кулачками глаза. Ха, не только я сегодня в засонях хожу!
– С добрым утром, Фаль! – засмеялась, подставляя приятелю ладонь.
– Радости солнца, Оса! – отозвался сияющий малыш.
Кажется, все тревоги духа остались в дне вчерашнем, его вера в меня всемогущую была настолько велика, что паренька не колебали никакие темные предсказания. Такое доверие нельзя предать по определению! – решила я и послала подальше все страхи, пусть себе кого другого терзают, я сильнее.
В комнате, где мы вчера обедали, меня уже ждали гигантская бадейка парного молока (топить, что ль, меня в ней собрались?), свежеиспеченный хлеб (блин, это как же меня надо было уездить, чтобы я от такого запаха не проснулась?!), миска мягкого творога, плошка варенья на меду, яички, кусок сыра и все семейство Торина с Лаксом в придачу.
Олесь вился вокруг вора и выпытывал:
– Чегойто на тебя наш Разбой не лаял?
– Я с собаками дружбу вожу… – таинственно улыбался рыжий, ни в какую не желая выдавать своих секретов, а завидев меня, с ехидной задоринкой, скрытой под толстым, как шоколад в «Натсе», слоем фальшивой почтительности, вопросил: