Рыжее братство. Трилогия
Шрифт:
– Оставьте меня наедине с князем, а сами ступайте, это лучшей помощью будет, – твердо предложила я, имея в виду не только пожилых эльфов, но и своих друзей.
Поскольку речь шла о колдовстве, перечить мне ни мудрые советники, ни приятели не стали, первые выскользнули за колокольную завесу молча, вторые, отягченные весомым кошелем и щедрым обещанием пастилы, направились следом с требованием в глазах непременно рассказать им обо всем, когда закончу ворожить. И вот мы остались наедине с прекрасным князем. Тот с робким любопытством глянул на меня изпод ресниц.
– Почему попросила всех уйти, – серьезно начала я, набравшись наглости, – нам с тобой
– Что предлагает магева? – Доверчивый взгляд эльфа уперся в меня, как прицел лазера.
– Ты не просто эльф, ты наследник князя, в мистическом смысле архетип эльфийского народа, олицетворение своей расы, ее защитник и правитель. И я вижу только один способ сделать так, чтобы чары мои достались только тебе, а через тебя накрыли все посольство. Надо написать магические знаки на твоем теле, – выдвинула я свою сумасшедшую версию, основанную на ворохе сведений из случайных книжек по магии, пролистанных в моем мире, и куда большей куче фантастической литературы. А еще, самое главное, на внутреннем ощущении правильности затеи.
– А чем? – Аглаэль был удивительно спокоен, словно каждый день получал такие сногсшибательные предложения.
– Можно использовать какуюнибудь краску, но и самая стойкая все равно сотрется со временем, даже если ты решить не мыться. Другое дело, если знаки на теле процарапать. Когда ранки заживут и исчезнут, останется память тела о том, где и как они были нанесены, поэтому, полагаю, заклятие будет продолжать действовать.
– Я согласен, – решительно объявил эльфийский князь, его грозовые глаза разгорелись ярким пламенем возбуждения. Кажется, Аглаэль был готов на любые жертвы во имя высшей цели, в том числе решил позволить совершенно незнакомой девице расцарапать себя в пух и прах.
– Хорошо. Постараюсь все сделать быстро и процарапаю знаки поменьше, чтобы сильно не травмировать кожу, – пообещала я, очень жалея, что колдовская необходимость вынуждает меня осквернять такое красивое создание. Я чувствовала себя тупым балбесом, который собирается накорябать на Венере Милосской нетленнопошлую надпись: «Здесь был Вася».
– Я согласен, с одним условием, – глядя на меня изпод длиннющих ресниц, с мягкой настойчивостью уточнил князь. Торжественно снял цепь, скинул расшитый мелкими розами по бортам жилет и начал снимать свою восхитительную полупрозрачную рубашку – мечту романтикастриптизера. Нда, разоблачался он так изящно, словно танцевал под неслышную музыку, мне даже стало слегка неловко от бесплатного созерцания процесса.
– Да? – Я нарочито скептически выгнула бровь, гадая, чего это эльф, анестезию просить будет?
– Ты не процарапаешь, а вырежешь на мне эти знаки так крупно, как только возможно, магева, – чуть охрипшим голосом (этакая сексуальная хрипотца очень шла князю) мужественно уточнил Аглаэль.
– Гм, это, конечно, надежнее, но что, если ты истечешь кровью прежде, чем я закончу первую рунную комбинацию и смогу заняться второй, исцеляющей травму? – опасливо уточнила я, гадая, а не собирается ли загадочный эльф с моей помощью сделать себе эвтаназию? Вдруг ему жить надоело или какая любовь несчастная загрызла?
– Не опасайся, – чуть печально улыбнулся юноша, завершив сеанс вынужденного стриптиза на самом интересном месте, то есть обнажившись аккурат до пояса, причем в верхней части. – Я не маг, но одарен некоторой властью над всем живым, мне под силу не позволить жизненным сокам погибельно истечь из собственного тела. Накладывай чары, магева.
– Ну раз ты настаиваешь. – Я пожала плечами и вытащила из сумки ножик. Аглаэль довольно улыбнулся и выкрикнул чтото по направлению занавески из колокольчиков.
Я снова не различила в мелодичной трели ни слова, однако совершенно неожиданно оказалось, что мне понятен смысл речи. Князь просил охрану удалиться и караулить снаружи. С чего бы это – такой талант к языкам? С подозрением посмотрела на кулон друга народов. Уж не ему ли, извлеченному из земли и заработавшему в полную силу, обязана новоявленным лингвистическим дарованием? Впрочем, сейчас это было неважно. Князь уже опустился на ковер, грациозно раскинул руки и глядел на меня приглашающе. Страха в его грозовых глазах не было абсолютно, только какоето тщательно скрываемое лихорадочное возбуждение. Мда, если бы мне живот резьбой без общего наркоза украшать собирались, я бы такой спокойной не была и добром в руки хирурговсадистов не далась бы. Всетаки эльфы странный народ, хоть и чертовски красивый, вон как элегантно раскинулся, будто и не сам лег, а целая команда с режиссером во главе укладывала битый час для съемок в эротическом журнале. И почему я не художник, такое полотно можно было бы наваять, или уж, на худой конец, почему я без фотоаппарата, снимки любое издание с руками оторвало бы.
– Где будем делать руны? – опустившись на колени перед телом, с показной деловитостью осведомилась я, словно портной, уточняющий у клиента последние детали перед выполнением заказа. – Грудь или живот? Наверное, всетаки лучше живот, вы же так любите прозрачные рубашки…
– Это хорошее место, магева, средоточие силы тела, – одобрительно кивнул Аглаэль, даже не вздрогнув, когда я коснулась его нежной кожи рукой.
Я покачала головой и, ухватив нож покрепче, чтобы не выскользнул из повлажневших пальцев, начертала первую из четырех рун – кано, огонь не только физический, но и провидческое пламя души, высший свет, позволяющий увидеть истинного врага. Белоснежная, словно светящаяся потусторонним жемчужным светом кожа эльфа легко поддавалась острию клинка, словно стремилась ему навстречу, впускала в себя. Кровь наполнила порезы красной краской, но не забила фонтаном и даже не потекла струйками, как я втайне опасалась. Испустив мысленный вздох облегчения, взялась за вторую руну, назначение которой было – остановить враждебную атаку. Сквозь сосредоточенность, с каковой я вдохновенно расписывала князя под хохлому, прорвался посторонний звук. С губ Аглаэля сорвался легкий стон. Я тут же прекратила экзекуцию и сочувственно спросила:
– Очень больно?
– Нет, магева, не больно, – улыбнулся эльф, и я было собралась восхититься его стойкостью, мужественностью, самоотверженностью и иными достоинствами той же категории, когда обратила внимание на затуманенные глаза Аглаэля, а потом и на коечто еще, пониже, весьма убедительно доказывающее, что парень испытывает совершенно определенные чувства, но это не боль. Что за хрень? Я чуть опустила нож и, нахмурившись, ошарашенно пробормотала:
– Ну ни фига себе, Аглаэль, тебе что, нравится, когда режут по живому? «Целую. Уезжаю. Крыша»?