Рыжие тёмными не бывают
Шрифт:
Направляюсь ко второму срубу. Огромный по сравнению со всем остальным здесь грот поражает продуманностью и порядком. В одной части печь для плавки металла, кузня с инструментами, какие-то столы и стеллажи. Некоторых инструментов и станков даже не могу точно понять назначение. В пустом углу проход вглубь, замечаю мелькнувшую тень в нём. На то, чтоб зажечь файр, у меня уходят секунды.
— Выходи! — Кричу в проход.
— Зачем пришел? — голос незнакомый и непривычно резкий.
— Поговорить, познакомиться. Обижать не буду.
— А шар огненный зачем? — Он вроде хмыкает недоверчиво.
—
В проходе появляется фигура с расставленными в стороны руками. Тушу файрбол и фигура медленно двигается в мою сторону. Лишь когда он оказывается в гроте неподалёку от меня, я понимаю, что показалось странным в этой фигуре. При почти человеческих пропорциях незнакомец от силы метрового роста. И весь серо-зеленого цвета. На пропорциях и количестве конечностей сходство с человеком заканчивается. Морда какая-то мультяшная, пальцев на руках по четыре.
— Что людям здесь понадобилось? — Он идёт вроде бы даже без страха.
— Любопытство привело. — Улыбаюсь. — И ищу человечка одного с тебя ростом.
— Лешака, что ли?
— Его.
— Выедешь с моей долины, через километр от гор направо точно поверни и не сворачивай потом. Далеко ехать, но не заблудишься. Всё? — Он выжидающе посмотрел мне в глаза.
— А просто поговорить можем? — Я немного обиделся.
— Да можно. — Он растянул крупную для его размеров пасть в улыбке. — Испугал ты меня огнём своим малость.
— Не бойся. — Улыбаюсь в ответ. — И я не один, со мной ещё четверо, они тоже не страшные. Кто ты?
— Гоблин. — Он идёт со мной рядом в сторону выхода. — Инженер, отшельник, единственный гоблин, предпочитающий одиночество обществу себе подобных. Да и с другими расами мне общаться легче, чем с сородичами.
— Почему так?
— Мы, гоблины, народ глуповатый в своей массе. Тяжело переживаем изменения. А сейчас время тяжелое, все гоблины сейчас в сильной депрессии. Все новшества, которые появились в нашем мире за последние пару сотен тысяч лет, потеряли свои свойства, ничего из механизмов не работает. Электричество и то, считай, исчезло. — Он вроде как попытался усмехнуться. — Снова с копьями и палками остались. Сам понимаешь, заново привыкать к тому, что машина за тебя землю не вскопает, грустно. Мы слабы физически, не в состоянии выполнять подолгу тяжелую работу. Мы, инженеры и механики, оказались виноваты во всех бедах. А то, что сами беду пустили в дом, никто не помнит.
— Греллы?
— Знаком уже? Мы их гремлинами называем. — Мы оказались снаружи и он увидел машину, а затем и моих спутников. — До вас они ещё вплотную не добрались, как я вижу.
— Похоже, ещё в процессе. К вам они через костры пробрались? — Наблюдаю, с каким любопытством он осматривает наш транспорт.
— Да. В мой мир воинственные чужаки, которых я видел здесь, не пошли почему-то. Нескольких случайно забредших мои соплеменники прикончили и успокоились. А вот тени, которые исчезали сразу, едва проходили порталы, никого не встревожили. А потом начали флайеры падать, механизмы и приборы из строя выходить. Во всём обвинили нас, мастеров. Когда дошло до убийств механиков, которые не смогли починить испорченную технику,
— Тени?
— Заходили, как тени, а затем превращались в гоблинов, только неговорящих. Даже бывало, прижмешь одного в углу, а он в воздухе и растворился.
— В мой мир подобным образом проникают гоблины. Видели несколько раз, как входили гоблины и исчезали сразу.
— Хоть слово от них кто слышал? Этим греллам в моём мире делать больше нечего. В то, что к вам пришли не гоблины, просто поверь. Ни один гоблин не вступит в костер, это такой животный страх, что ты не представляешь. Легче посмотреть на нож, которым тебе режут глотку.
— Как же ты переступил через него?
— На то я и инженер. — Он зло засмеялся. — После первого прохода, понимая даже, что опасности нет, ни вернуться, ни пойти дальше я не могу. Не готов пережить ещё раз эти секунды ужаса. Хотя всё может быть.
— Как тебя зовут? Я Краш.
— Я Шулам. На самом деле моё имя состоит из четырнадцати слов, но это, последнее, чаще всего я привык слышать в свой адрес. Именно с ним я связываю самого себя.
Шулам смотрит каким-то новым взглядом, доброжелательнее, что ли. Протягиваю руку.
— У нас принято при знакомстве пожимать руку.
— Интересный обычай. — Он протягивает навстречу свою четырехпалую миниатюрную кисть.
Аккуратно пожимаю.
— У гоблинов не принято прикасаться друг к другу. Даже простое прикосновение может служить или оскорблением, или признаком высшего доверия.
— На самом деле? Если разобраться, у нас этот жест тоже вроде как признак доверия. — Смеюсь и показываю на приближающегося приятеля. —Знакомься, это Дэн.
— Шулам. — Он протягивает свою руку, тот, немного растерявшись, её пожимает.
— Вы смогли неплохо обустроиться на пустом месте. — Дэн указывает на дом и шахту.
— На самом деле и дом, и шахта стояли, когда я пришел сюда. Ветрогенератор у меня, можно сказать, был с собой. — Он снова оборачивается ко мне. — С его помощью я и влетел в портал, чтобы не свернуть в последний миг. А всё остальное делалось уже здесь. Времени у меня много. В шахте в малых количествах есть всё, что мне может быть полезно в работе.
— Шулам, а чем ты питаешься, если не секрет?
— В этом и странность этого места, ничем. Нет голода, нет потребности… — Он смеётся. — Не знаю, почему, но факт, что я два года ничего не ем. Хотя я не прав. Наш друг Лешак угощал меня вкусным хлебом, но это было скорее для удовольствия.
— Вот и я об этом говорила. — Рыжик вместе с остальными девушками остановились рядом с нами. — Голод, не чувствовался, пока я не услышала запах. А вот тогда слюнки потекли.
Она от удовольствия закрывает глаза. Шулам с интересом разглядывает девчонок.
— Наши самки не так сильно отличаются от нас. — Он замечает, что я наблюдаю за его реакцией. — Наверное, вы более эстетичная и эмоциональная раса.
Девчонки ещё менее решительны, когда гоблин протягивает им свою необычную ладошку для знакомства. Пока они общаются с зелёным гуманоидом, говорю Дэну: