Рыжий кот в темной комнате
Шрифт:
То есть одна ее нога была босой.
Надежда опустила глаза и удостоверилась в этом неприятном открытии.
Она где-то потеряла один тапок.
Это окончательно решило вопрос: появиться перед соседями в затрапезной футболке, вытянутых на коленях штанах и тапочках – это, конечно, неприятно, но появиться перед ними в одном тапке было решительно невозможно. Ведь учат же нас в дамских журналах, что всегда надо выглядеть прилично – в любом месте и в любое время суток. Днем и ночью, в будни и праздники… «Ага, – огрызнулась самой себе Надежда, – я же квартиру убираю, в пыли вожусь, что же мне, делать это в вечернем платье?..»
Дверь кладовки была закрыта неплотно. Надежда
Она успела разглядеть мужское плечо в черном пальто, плоский затылок, темные волосы. Мужчина исчез из ее поля зрения, сменившись женщиной – несомненно, той самой, которую Надежда Николаевна видела последнее время перед соседней квартирой. Ее светлый кожаный плащ и пышные волосы цвета топленого молока.
Разговор на повышенных тонах продолжался.
– Я знала, что дело нечисто, – говорила женщина с тем странным напряжением, какое бывает, когда родители ссорятся, стараясь не разбудить спящих детей, то есть пытаясь говорить тихо, вполголоса, но то и дело срываясь на крик. – Я знала, конечно, но не представляла, до чего вы можете дойти!
– Ой, вот только не надо этого! – процедил мужчина. – Только не заводи старую песню! Ты в этом деле по самые уши, и если что-то пойдет не так – ты будешь первой, кто…
– Не надо меня пугать! – выкрикнула женщина. – Я прекрасно знаю, чем мне это грозит, но больше не хочу в этом участвовать! Я пойду сам знаешь к кому и скажу…
Ссорящаяся пара прошла мимо кладовки и удалилась в комнату. Голоса стали глуше, но раздражение и злость в них только нарастали. Надежда чуть шире приоткрыла дверь, выглянула в коридор и увидела совсем недалеко одиноко валяющийся тапок. Она огляделась, увидела справа от двери старый мужской зонтик и ухватила его правой рукой, левой продолжая прижимать к себе Бейсика.
При этом она, должно быть, прижала его слишком сильно, потому что кот издал недовольное утробное урчание и попытался вырваться.
– Тише ты! – шикнула на него хозяйка и, высунув зонтик в коридор, попыталась дотянуться до тапка.
В комнате по-прежнему спорили на повышенных тонах.
– Ты этого не сделаешь, дура! – Мужчина пытался сдержать голос, но злость так его распирала, что он почти кричал. – Идиотка, совесть у нее, видите ли, взыграла! Так я и поверил…
Надежда Николаевна поежилась – в такой момент лучше человеку под руку не попадаться. Эти двое и так на взводе, увидев ее, они непременно решат сорвать свою злость на ней. Еще подумают, что она нарочно подслушивает.
Бейсик внезапно дернулся, Надежда от неожиданности выпустила зонтик из рук. Он шлепнулся на пол с довольно громким стуком. Сердце у Надежды ухнуло вниз. Вот сейчас эти двое явятся на шум и увидят ее, прячущуюся в кладовке. Она умрет от стыда!
Надежда скорчилась на холодном кафельном полу, страстно желая очутиться сейчас дома на мягком диване в гостиной. Только бы уйти отсюда незамеченной, она больше никогда ни за что не станет ввязываться ни в какие неприятности! И даже кота не отлупит за хулиганство!
Бейсик вел себя тихо. В комнате по-прежнему гудели два раздраженных голоса.
Надежда снова приоткрыла дверь кладовки. Зонтик, падая, задел тапок, и он выкатился на середину прихожей. Вот теперь, если эти двое выйдут, они не могут его не заметить. И зонтик еще рядом…
Надежда решительно схватила зонтик и подгребла им к себе тапок. Затем надела его на ногу и почувствовала непонятное облегчение. Хорошо бы теперь выскочить из квартиры незаметно. Пускай эти двое там ругаются, ей, Надежде, нет до них никакого дела.
Однако входная дверь, которую она видела из кладовки, теперь была заперта. И пока Надежда будет греметь замками, ее услышат.
Она задумалась на мгновение, и тут услышала из комнаты женский крик:
– Ты что, ты что? Не на…
Крик захлебнулся, потом упал стул, еще что-то, мужчина рыкнул, и Надежда поняла, что те двое дерутся. Вот еще неприятность – теперь соседи услышат шум и вызовут, чего доброго, милицию. И все узнают, что Надежда Николаевна, уважаемая женщина, тайком шастает по чужим квартирам. Та же Антонина Васильевна мигом разнесет эту новость по всему двору, уж она-то умеет! И пойдут разговоры – у Савушкиных из второго корпуса обнесли квартиру, взяли две шубы, золотишко и пять тысяч денег (больше умные люди в квартире не хранят). Обнесли, ясное дело, среди бела дня, когда вся семья была кто на работе, кто в школе. Соседи не видели никого подозрительного, а может, и не было никого чужого? Может, это Надежда Николаевна подсуетилась?
Зинаида Пална из соседнего подъезда, приехав с дачи, хватилась новых зимних сапог. Коробка лежала на шкафу, а тут как корова языком слизала! Что с того, что вся лестница знает – сапоги продал ее племянник Витька – пьяница и вор. Зинаида все свалит на Надежду – своя-то кровь роднее.
Людям только повод дай – придумают, чего не было!
Из комнаты раздался вдруг долгий и страшный стон, который затих, как будто у женщины не было больше сил. А потом хриплое дыхание мужчины, было такое впечатление, что он делает трудную и тяжелую работу. Вот он крякнул и перевел дыхание. После чего на пол упало что-то тяжелое и мягкое – тюк с тряпками или ватный матрац…
Волосы у Надежды отчего-то встали дыбом. Кот Бейсик прижался к ней всем телом. Он дрожал и, кажется, стучал зубами. Или это она, Надежда, стучала зубами, а кот от нервов царапал хозяйку когтями.
От боли Надежда пришла в себя и снова прислушалась. В квартире стояла абсолютная тишина. Не могут два человека сидеть так тихо. Да что там у них происходит-то?
И вот, когда Надежда уже отчаялась и решила наплевать на все и вылезти из кладовки, чтобы посмотреть, какого черта происходит в комнате, оттуда послышался скрип, потом кто-то шагнул, вздохнул тяжело, потом повернули что-то тяжелое, а потом мужской хриплый голос пустил растерянным матом. Очевидно, это не помогло, потому что голос хрипло простонал:
– О-ох!
Надежда воочию увидела, как мужчина схватил себя за волосы и раскачивается, повторяя бессильно: «Ох, ох!» Так может себя вести только человек в крайней степени отчаяния, когда свершилось непоправимое и сделать уже ничего нельзя.
«Неужели он ее убил? – От этой мысли Надежда дернулась и едва не своротила пылесос. – Да не может быть! Вот так вдруг…»
Но мысль эта, которую Надежда усиленно отгоняла, уходить категорически не хотела. Она вертелась в голове и так и этак, стремясь устроиться поудобнее, и наконец Надежда поняла, что избавиться от этой мысли не удастся. По природе своей Надежда была женщиной смелой и решительной, поэтому сейчас она не стала падать в обморок и визжать – толку-то? Вместо этого Надежда решила включить мозги и решить, права она или нет. В самом деле-то ругались эти двое, прямо в крик, потом, очевидно, дрались, а теперь женщину не слышно – не кричит, не стонет. Стало быть, он ее в пылу ссоры приложил чем-нибудь или ударил сильно – мужик, судя по всему, здоровый. Если бы она просто сознание потеряла, он бы суетился, тряс ее, по щекам лупил, стремясь в себя привести, а он только охает. Стало быть, дело плохо, ничем ей уже не поможешь. Оттого и «скорую» этот тип не вызывает. И что теперь ей-то, Надежде, делать? Она нежелательный свидетель, а свидетелей никто не любит.