Рыжий кот в темной комнате
Шрифт:
– Опять ты за свое, Фунтиков! – К мужчине подошла санитарка, взяла его за локоть и повела прочь. – Пора сделать укольчик, а то у тебя уже фикусы кровавые в глазах…
Надежда облегченно вздохнула и повернулась в ту сторону, где только что видела Соню с женщиной в инвалидном кресле… но тех уже и след простыл.
– Как неудачно… – пробормотала Надежда и пошла обратно, в сторону двенадцатой палаты.
Ее путь лежал мимо двери с женским силуэтом.
Надежда уже миновала эту дверь, как вдруг она приоткрылась и сильные руки втащили Надежду в туалет.
Надежда попыталась вырваться, попыталась закричать… но чья-то ладонь зажала ей рот. Надежде ничего не оставалось, как на время прекратить сопротивление.
– Что вы здесь делаете? – зашипел ей в ухо чей-то голос. – Что вы вынюхиваете? Что вы лезете в чужие дела? Что, своих собственных вам не хватает?
Надежда снова безуспешно попыталась заговорить. Рука, зажимавшая ей рот, сдвинулась, хватка немного ослабела. Резко обернувшись, Надежда увидела перед собой Соню. Ее глаза пылали, лицо покрывали красные пятна лихорадочного румянца.
– Это ты… – пробормотала Надежда растерянно.
– Да, это я! – гневным шепотом отозвалась Соня. – А вот вы какого черта сюда притащились?
– Я хотела помочь… узнать… – бормотала Надежда.
– А вас об этом кто-нибудь просил? – прошипела девушка, буквально испепеляя Надежду взглядом. – Что вы всюду суетесь! Из-за вас ее могут убить!..
– Кого? – тупо переспросила Надежда.
– Маму!
И тут с глаз Надежды словно спала пелена. Она увидела всю картину происходящего при ярком свете истины. Ну или почти всю.
– Значит, они тебя шантажируют, угрожая расправиться с матерью! – проговорила она тоном не вопроса, а утверждения.
– Да, да! – злым шепотом выкрикнула Соня и прислушалась к шагам за дверью. – Зачем, зачем вы сюда пришли? Вас увидят, и все будет кончено! У него здесь свой человек!
Надежда вспомнила безумца, который только что приставал к ней в холле. Он тоже боялся каких-то их…
– Не сходи с ума, – проговорила она как можно спокойнее. – Это заразно. Постарайся успокоиться и толково объяснить мне, что происходит, чего от тебя хотят…
Соня все еще шумно, тяжело дышала, глаза ее горели, она никак не могла взять себя в руки.
– Здесь нет никого, кроме нас! – резко проговорила Надежда. – Никто не прячется ни в раковине, ни в сливном бачке! Не сходи с ума! Если ты свихнешься – кто тогда поможет твоей матери?
То ли слова Надежды, то ли сама ее решительная интонация подействовали на девушку. Она задышала ровнее, опустила руки и проговорила усталым, тихим голосом:
– Наверное, вы правы. Я действительно схожу с ума, схожу с ума от беспокойства за маму. Дело в том, что у него здесь есть свой человек, но я не знаю, кто это. Думаю на каждого, и от этого совершенно теряю рассудок… давайте уйдем отсюда, уйдем в какое-нибудь другое место. Здесь все буквально дышит безумием.
– Да, ты права, – проговорила Надежда, оглядевшись. – Туалет в сумасшедшем доме, пусть даже в элитном сумасшедшем доме, – не самое приятное место для разговора по душам. Кроме того, мне кажется, что тебе не помешает большая чашка крепкого кофе. По-моему, ты едва на ногах держишься!
Через полчаса Надежда и Соня сидели в небольшом кафе на Среднем проспекте. Перед Соней стояла чашка двойного эспрессо, Надежда взяла капуччино с толстой шапкой сливок и мощным волевым усилием отказалась от десерта тирамису. Соню же она буквально силой заставила взять горячий калорийный бутерброд с ветчиной и сыром, и, судя по тому, как Соня набросилась на несчастный бутерброд, она не ела как минимум со вчерашнего дня.
– Итак, что ты знаешь о том человеке, который тебя шантажирует? – спросила Надежда, когда Соня сделала большой глоток кофе и отставила пустую тарелку.
Прежде чем ответить, Соня втянула голову в плечи и оглянулась.
За стойкой барменша, высокая девушка с розовыми волосами, разговаривала по мобильному телефону.
Соня посмотрела на нее испуганно.
– Ты уже каждого куста пугаешься! – проговорила Надежда. – Это настоящая мания преследования! Никто не знал, что мы пойдем в это кафе! Возьми себя в руки!..
– Я постараюсь… – хрипло ответила Соня. – Я о нем ничего не знаю. Совершенно ничего.
– Ну, так просто не может быть. Ведь как-то ты с ним общаешься? Он же не человек-невидимка? Расскажи для начала, как и когда все началось!
И Соня рассказала, как неделю назад приехала навестить мать в загородную психиатрическую больницу и не нашла ее там. И как ее остановил в больничном коридоре совершенно незнакомый человек и объяснил, что мама переведена в частную клинику на Васильевском острове и что она должна кое-что сделать, если хочет, чтобы мама осталась жива.
– У него в этой клинике есть свой человек! – прошептала Соня, перегнувшись через стол. – И если я что-нибудь сделаю не так или расскажу кому-то – ее убьют! – Она сжала руки и простонала: – А сейчас я все это рассказываю вам! Теперь мамина жизнь висит на волоске!
– Перестань! – резко оборвала ее Надежда. – Он нарочно тебя напугал, сказал, что у него есть свой человек, но не назвал его. Это хитрый психологический ход – ведь неизвестность всегда страшнее, чем известное зло. Теперь ты будешь думать на каждого, перестанешь спать, будешь вздрагивать от каждого звука… у тебя разовьется настоящая мания преследования! Вот, ты уже на посторонних людей смотришь в ужасе! – Она перехватила подозрительный взгляд, который Соня бросила на барменшу.
– Но что же мне делать? – простонала девушка. – Что делать?
– Думать. Думать и не психовать. Скажи, чего он от тебя хочет? Что ты должна для него сделать?
Соня молчала, не в силах ни на что решиться.
– Говори! – подтолкнула ее Надежда Николаевна. – Один ум хорошо, а два лучше. Хуже уже все равно не будет. Тем более что про музей я и так знаю.
– Вы правы, – вздохнула девушка. – Хуже не будет…
И она рассказала, что сначала тот человек велел ей позвонить Анатолию Васильевичу Беневоленскому и сказать, что она – его дочь. Затем он приказал ей договориться с Беневоленским о встрече и попросить, чтобы тот устроил ее на работу в музей…