Рыжий сводник для убежденного холостяка
Шрифт:
голой мускулистой спине кошачьи царапины. Хоть кто-то за нее пометил этого самца! Пожалуй, рыжему
можно пожать лапу. Вряд ли после такого Кир сможет показаться голым перед какой-нибудь из своих
москвичек.
От этой мысли стало больно на сердце. Щемящая нежность и страх одиночества слились вместе.
«Москвички, отъезд... Ау, сердце! Только не разбейся...» – прошептала сама себе.
Кир обернулся на шепот, наконец заметил свою гостью. Вернее, многозначительным
девушку выдал кот.
– Соня!
– он отставил сковородку с аппетитным омлетом и обнял девушку.
– Я что-то проголодался...
Зверски.
– Хм... С чего бы?
– она ответила на поцелуй.
– Не мешки же разгружал всю ночь!
– Может, и не мешки, но одну рыжую пакость пришлось регулярно таскать по дому.
Оба опустили взгляды на ничего не понимающий комочек шерсти у ног. Рыжий во всю разыгрывал роль
лучшего друга человека, терся о ступни и тихо мурчал.
– Как думаешь, может, его в том доме не просто так замуровали?
– Кир поднял на руки крошечного зверя.
–
За особый цинизм по отношению к хозяевам!
– Не знаю, но мне сегодня пару раз приходила мысль вернуть мерзавца обратно...
– Василиса почесала
довольного питомца за ушком, а потом развернула к себе спиной Кира.
– Эх! Будешь теперь друзьям
показывать, и говорить, что вот какая я у тебя страстная!
– Не-а, про тебя я никому не скажу. «Моя пре-е-е-е-лесть!» - передразнил он известного персонажа.
– Ты уже мылся? – от слова «моя» стало неуютно.
– В душ я специально не ходил. Вместе сходим, - Пивоваров притянул ее к себе и дал ощутить возбуждение.
– Вряд ли рыжая бестия и туда изволит за нами проследовать. Мокро ведь.
– Ага, уже мокро...
– краснея, усмехнулась девушка.
Кир довольно улыбнулся и пододвинул к ней полную тарелку еды.
– Кушай, силы тебе пригодятся!
– тут же заметил с видом знатока.
Василиса еще больше покраснела и взялась за вилку.
Этим омлетом можно было накормить половину кафедры. Чего в нем только не было: и ветчина, и
петрушка, и сладкий перец, и кукуруза. Даже кусочки тягучей моцареллы. «Омлет от очень голодного
мужчины! Страшно подумать, каким сытным должен быть кофе...» - задумалась девушка.
Когда все, не без помощи Кира, было съедено в обеих тарелках, настал черед кофе.
Он оказался густым, черным и очень терпким.
28
– Можно немножко сахара, - стыдливо спросила Василиса.
– Очень горький, я не привыкла...
– А если вместо сахара я тебя сладко поцелую?
– прищурив левый глаз, предложил ее визави.
– Тогда
– Согласен!
Он тут же забрал из ее руки кружку и принялся «подслащать кофе».
Увлекшись, в душ они добрались только через полчаса.
Рыжий не на шутку перепугался, когда услышал за закрытыми дверями шум воды. Этого пристрастия
хозяина он понять не мог, потому быстро развернулся в сторону кухни заедать тревогу странным омлетом.
Время в душе пролетело незаметно. Горячие шлепки тел в брызгах воды, громкие стоны и глухой крик
освобождения один на двоих - все не так, как ночью. Уже не играя, без позерства и робости они прижимались
друг к другу. Обессиленные, смеясь и целуясь, поскальзывались. Ударялись о стекло кабинки и снова тянулись
губами к губам. Насытиться было невозможно. От наслаждения и нежности дух захватывало. Хотелось
остаться на этом маленьком пятачке ванной комнаты навечно.
Когда через час под домом остановилось такси, и Василиса помахала на прощанье рукой, Кир устало
рухнул на диван. Отпускать не хотелось. И ведь насытился. Мышцы болели, сердце колотилось, как после
спринта.
А все равно... С трудом выпустил из объятий.
Пусть на полдня. Пускай вечером запланировали снова увидеться, но отпускать… Нет, не хотелось.
– И как это понимать?
– задумчиво спросил он у рыжего.
Котенок потряс ушами и вздохнул совсем как взрослый.
Часть 2.
Василиса осторожно переступила через порог квартиры. Все было как прежде: те же вешалки, сломанная
полка для шляп, бледно-розовые обои - их Вика со слезами на глазах умоляла купить, и веселенький половичок
с надписью «Welcome». Впервые за долгое время этот половичок ее не радовал.
Вики не было. Лишь коротенькая записка под магнитом на холодильнике. Василиса не стала подходить, решив, что почитает потом. Сейчас нужно было собирать себя. Поскорее обесценить прожитую ночь, замазать
серыми красками, чтобы не ослепнуть от ярких эмоций.
Остался день-два...
Тяжело. Но не согласись она вчера, сегодня было бы не просто тяжело - невыносимо! Думать о нем, мечтать и ничего не иметь. А теперь есть: крошечные синяки, приятная тянущая боль внизу живота –
свидетельства близости. Все пройдет, но память останется. О чутких прикосновениях, жадных поцелуях, влажных простынях и мучительно-нежном объятии на прощанье.
Пугало лишь одно: только бы эта ночь не лишила ее покоя своими яркими красками. Прошло меньше