Ржавые земли
Шрифт:
Из ямы разило холодом и нечистотами. Ева затравленно взглянула под ноги, в темноту.
– Я прошу тебя! – взмолилась она, падая на колени. – Сжалься, милый! Я умру в этой могиле! Если ты хочешь, чтобы меня не стало, просто убей, но не мучай!
Упрямый Петруша ткнул пальцем вниз.
– Убей меня! – вдруг заорала баронесса. Рывком поднялась с колен и закричала, брызжа слюной в неподвижное, как у мертвяка, лицо. – Тебе же, негодяй, это ничего не стоит! Слышишь, немая скотина! Убей! Убей!! – Она не удержалась: изо всех сил ударила его по щеке. Врезала так, что едва не отнялась рука. Так, что его голова мотнулась, словно у тряпичной
Затем Ева присела на корточки и заскулила, прижимая отбитую кисть к животу. А он тем временем завязал вокруг ее плеч веревочные петли. Всякий раз, когда этот человек наклонялся, ее обдавало резким запахом. И пахло от него как-то не так, как должно было пахнуть от здорового, но не очень чистоплотного мужика. Какой-то химией пахло, какой-то аптекой.
2
…Однажды он понял, что передвигаться по пустоши стало безопаснее. Не то чтобы бабочкой порхать по пологим сопкам, забыв об осторожности, но все-таки. Не заревет в небесах стальной ястреб, выслеживающий беглецов, не погонится за тобой стремительная тень небесного охотника. Не кинется наперерез механический паук высотою с лошадь.
С остальными – мелкими бродячими шайками людей и нелюдей, – само собой, полагалось держать нос по ветру. Но встреча с ними на открытой местности не сулила непременную гибель.
Хлыстов шел через пустошь на северо-восток; гулко топали по щебню добрые сапоги, ветер играл полами черного макинтоша, тер плечо ремень винтовки. Похожие на пещеры ноздри жадно ловили воздух, но не чуяли ничего живого на расстоянии миль.
Иногда Хлыстова посещали неожиданные мысли. Например, временами казалось, что вместо сердца ему приживили мохнатого паука-птицелова и что в момент опасности этот паучок принимается быстро-быстро перебирать лапками, наделяя нескладное тело Хлыстова нечеловеческой скоростью и реакцией. Сейчас же «паучок» ритмично сжимал-разжимал лапы, и шаг Хлыстова был ладен и быстр. Ни единого лишнего движения; он несся вперед, пожирая мили, словно механизм, словно самодвижущаяся коляска.
Умом Хлыстов понимал, что всё это вздор. Что он таким уродился: локомотивом, несущимся напролом, языческим божком, запертым внутри мускулистой оболочки. Что темное, многоногое создание, угнездившееся под ребрами, не более чем вымысел. Навязчивый образ, застарелый детский страшок. И тогда «паучок», сидящий в груди, мстил за неверие, дергая за особенно чувствительный нерв.
Наконец ветер донес запахи нагретого солнцем железа, гнили и мазута. Хлыстов поднес к глазам бинокль. Темное пятно на горизонте превратилось в лежащий на боку океанский корабль.
Он был у цели.
Неподалеку от корабля виднелось нечто геометрически правильное, похожее на железнодорожный вагон. Возле «вагона» наметанный глаз Хлыстова уловил движение. «Паучок» в груди сначала зачастил лапками, а затем замер, расслабившись. Хлыстов узнал своих коллег-мусорщиков: существа, похожие на прямоходящих свиней девятифутового роста, обследовали свой корабль в поисках… В поисках того, что было им необходимо для выживания в мире ржавых песков.
Узнав Хлыстова, нелюди принялись повизгивать и недобро посмеиваться, будто стая гиен. Эти создания всегда были чересчур эмоциональны. Хлыстов сделал вид, будто их вглухую не замечает: пусть грабят свое корыто и не суют рыла в его дела.
Вскоре громада мертвого корабля заслонила его от чужаков.
Три мачты упирались в грунт, словно костыли, вынужденные удерживать в неестественном положении искалеченного титана. Покрашенные красной краской гребные винты смотрели в небо. Вокруг надстроек валялся кучами мусор и обломки рангоута. В разверстых люках чернела неподвижная тьма.
Хлыстов остановился, когда до нужного люка оставалось шагов двадцать. Дернулись и затрепетали широкие ноздри: что-то было не так. Воображаемый «паучок» сейчас же забегал по воображаемой паутине. Хлыстов почувствовал волнительную маету и понял, что придется драться. Он наклонился, мазнул пальцем по серому пятну на ржавом песке. Задумчиво понюхал намочившую подушечку слизь.
Зашипело и зашевелилось в присыпанных песком вантах. Выползла из норы серая личинка крысы-человека. Сама маленькая – не больше кошки, – без рук, без ног, без глаз, а зубами клацает, словно кузнечными клещами. Точно полагает, будто справится с человеком без чужой помощи.
И подмога не заставила себя ждать. Отвратительные трутни, отдаленно похожие на старых, истощенных людей, выползли из темноты нижних люков. Передвигаясь своим обычным способом – на четвереньках, они выбрались из корабля. Расселись рядом с рвущейся в бой личинкой. Но настроение у трутней было не столь боевое, как у отчаянного детеныша. Выглядели они скорее удрученными, чем воинственными. Хлыстов знал, что прежние хозяева мира ржавых пустошей натаскивали крыс-людей на таких, как он. Крысы-люди управлялись с рабами-людьми, словно овчарки с отарой. Только во время неожиданного исхода не всем преданным слугам повезло уйти с хозяевами. Нынче брошенные крысы-люди скитаются по пустошам, и живется им не лучше и не хуже, чем остальным.
Они перестали быть дерзкими, им пришлось научиться осторожности. Тем более рядом с людьми. Да-да, у многих на спинах поблескивали металлические кольца, к которым давным-давно крепились поводки. Эти трутни принадлежали к старому поколению, следовательно, хорошо помнили, какими беспощадными и мстительными могут быть люди.
– Эй! – гаркнул Хлыстов. – Корабль – мой! Я первый его нашел! Пошли вон!!
Язык лениво ворочался в полости рта: Хлыстов давно ни с кем не говорил так громко и так… долго. Слова получались тягучими, картавыми. Крысы-люди озадаченно притихли.
Он и в самом деле ходил сюда больше года: наведывался один раз в две-три недели. Огромное судно с трюмами, набитыми сахарным песком, снабжало его всем необходимым. Еда, одежда, оружие, утварь, свечи и керосин – всякий раз, когда он отправлялся в обратный путь, его заплечный мешок трещал по швам от тяжести. И никаких крыс-людей в окрестностях он не встречал. Никак выбрали корабль для гнездовья совсем недавно, вот уже появились на свет первые личинки.
Ему было чертовски жаль тратить патроны…
Крысы-люди подобрались и тревожно заворчали, когда он отвел назад полы макинтоша и положил ладони на рукояти револьверов. Оглушительно пискнула личинка и истово защелкала зубками.
…тем более что они не думали нападать. Но не отдавать же корабль кому попало! Не оставлять же за спиной свору, способную в мгновение ока разобрать тебя по косточкам!
Бомбу бы сюда! Ту бомбу, которой ему так не хватает! Ту самую, забытую на заднем дворе каретного депо утопающей в тополином пухе Ак-Мечети!..