Ржевский 7
Шрифт:
И снова все немного помолчали.
Грядущая смена поколений правящей династии, как обычно в таких случаях, вызвала шевеления. Разной интенсивности, в различных местах.
После смены самодержца на Троне предсказуемо поменяются и команды — подле Трона, в министерствах, в наместничествах, в общем, всюду по команде вниз и в стороны.
Идущая из столицы волна кадровых перемещений докатится до границ, отразится от них и вернётся обратно.
Именно в этот промежуток времени фамилии, внесённые в Бархатную Книгу, всегда участвовали в переделе.
На сей раз Шереметьевых среди них не будет.
— Что предлагаешь? — глава рода не кричал, не истерил, просто спрашивал.
Это косвенно свидетельствовало о том, что он тоже склонялся к тому, чтобы сдаться. По крайней мере, в данном конкретном моменте.
— В игры между Юлией и Дмитрием больше не лезем вообще никак. — Крепыш принялся загибать пальцы. — До самого конца августейшей кампании сидим здесь, латаем дыры, в Столицу не суёмся. Пап, ты согласен, что самой главной задачей теперь является не откусить кусок побольше? А вернуть хотя бы половину того, что мы потеряли?
— Продолжай.
— Мы ввязались в сомнительную авантюру с магами. Позволили себя втянуть в разборки церковников. Заигрывали с партиями обоих наследников, делая ставку на всех лошадей одновременно. Это было ошибкой.
— Почему обоих наследников? — вскинулся двоюродный брат говорившего. — А цесаревич Владимир? Их же трое?
— Ты редко бываешь в столице, — отозвался старик. — Владимир слишком молод и не обзавёлся командой, по большому счёту: у него просто не будет людей, своих людей, чтоб расставить на места.
— А империя огромна, — подхватил брюнет. — И без своих людей на самых разных постах ты ею просто не сможешь управлять.
— Что в итоге? Какой план?
— Наследникам не говорим ни да, ни нет на любые их предложения, — крепыш опустил ладони на стол. — По крайней мере, ближайшие месяцев шесть.
— Хочешь, чтобы всё устаканилось и улеглось?
— Да. Пусть этот пирог съедят без нас, когда-нибудь будет следующий. Тогда и настанет наше время.
— Всех это только обрадует, — заметил кузен.
— В Столице удар по нашему представительству обезглавил целые службы клана! В масштабах нашей структуры мы сейчас ничем не отличаемся от царевича Владимира! Плюс я потерял сына, — на лице сорокалетнего не было заметно сколь-нибудь значимых эмоций. — У нас меняются приоритеты. Если бы у тебя была не дочь, а тоже сын, тогда были бы варианты. Но увы…
— Это понятно, — перебил кузен. — Хочешь сказать, всё, что мы сейчас завоюем — если завоюем — будет некому оставить?
— Именно. В гроб с собой всего не заберёшь, а дочери отнесут приданое в другие кланы. — Достаточно логично подвёл итог сын патриарха. — Не знаю, как ты, а я сейчас озабочусь производством второго наследника — туда и все усилия направлю. Задача на годы.
— С женой будешь наследника делать? Или?..
— Сразу по всем направлениям; где взойдёт, там и слава богу. Обстоятельства сложились так, что теперь приходится успевать: мне уже сорок и эта неделя показала, что царь не зря воспитывает на царство троих параллельно. Не одного, как мы.
— Что с Ржевским будем делать? — подал голос патриарх.
— Пока ничего. Я понятия не имею, что с ним можно сделать: разгром столичной резиденции ярко показал, что мы ничего не контролируем. Как бы на более серьёзную ответку не нарваться.
— А я тебе ещё тут это говорил, после вторжения на сороковой этаж, — заметил дед.
— Я ошибся. Списал на случайность и ошибся. Потерял ребёнка. Хочешь что-то добавить?
— Ржевского просто так из рук выпускать не хочется, — примирительно бросил третий, которому не нравились пронзительные взгляды отца и сына друг на друга. — Неужели это всё ему сойдёт с рук?
— Мы его не держим, чтобы выпускать, — неприязненно заметил брюнет. — Пока мы за этим пацаном и его участком гонялись, как Полкан без ошейника, он и нас головой в дерьмо ткнул, и самого Ноль-первого при всей стране в суд потребовал! Сегодня такие тёрки — не наш уровень, увы. Надо зализать раны.
— Ноль-первый в этот суд не явится!
— Это уже неважно, — констатировал патриарх хмуро, опуская взгляд. — Это уже абсолютно неважно: камень с горы брошен.
— Я тебя сейчас не понял, дядя.
— Ты ещё молод, поэтому не понял. Происходит смена эпох: вызов Августейшего в суд — звонок в антракте. После него на сцене будут другие декорации, а Виктор правильно говорит, нам в них нечем участвовать. Пока что нечем, — поправился дед, — потому что актуален вопрос нового преемника среди нас. Приоритет номер один после последних похорон, его нет в наличии…
—…поскольку старого мы угробили, — сухо подытожил сын. — А с Ржевским я как-нибудь сам выберу время и поговорю.
— Как?! — кузен, похоже, не поспевал мыслью за собеседниками. — И о чём?!
— Да хоть и на Встрече Наследников в Столице, — пожал плечами сорокалетний. — Судя по покупке недвижимости, он там точно объявится. О чём будет разговор: честно скажу ему, что мы выходим из игры и в этом поколении цесаревичей к ним не лезем. Банально незачем — нам нужно сохранить фамилию.
Все снова посмотрели в окно. Китайские рабочие внизу и в отдалении по-прежнему напоминали муравьёв.
Каждый раз, когда в глазах Мадины и Далии появляются блестящие чёртики (не знаю, как сказать словами), это значит, что шарящие в ментале южанки что-то интересное видят в окружающих — и ждут развития событий.
Чтобы потом втихаря поржать (это уже не раз проверенная практика). Или не втихаря — последнее время даже Мадина особо не заморачивается приличиями, молчу про Далию.
Такое впечатление, что не только Наджиб на меня влияет (плохо), а и я на неё (хорошо): «искренность в проявлении чувств суть достоинство самурая», как говорит Шу.