С английским флотом в мировую войну
Шрифт:
Подавляющее большинство публики принадлежало к городскому пролетариату, который обычно ищет себе ночлега на задних дворах больших домов или на чердаках, и вовсе не подходило к стилю Пикадилли. Поблизости, однако, расположена беднейшая часть Вест-Энда – Сохо с множеством маленьких фабрик, а также французских и итальянских ресторанов и кафе двусмысленного сорта. Изнуренная от голода масса полусонных людей пришла именно оттуда. Мой друг мне пояснил, что в Сохо редко найдешь большие, хорошо построенные дома с глубокими подвалами, как это бывает в особняках и богатых частных домах. Бедное население ищет поэтому убежище в станциях подземной дороги, которые на самом деле представляют наиболее защищенное место во время воздушных налетов. «Обратите внимание, как мало здесь англичан», – добавил Харберг. Действительно, больше
Многие из них оставались всю ночь на вокзале, несмотря на сигналы о миновании опасности. Пока мы осторожно пробирались между спящими и сидящими людьми, повсюду навстречу попадались бойскауты. Они стояли на перекрестках коридоров и указывали, как пройти к перронам, лифтам и лестницам. С начала войны, когда определился недостаток мужской рабочей силы, в Лондоне стали широко пользоваться бойскаутами. Перрон вокзала наполнялся все большим числом людей; но не было слышно грохота приближавшихся поездов. «Движение прекращено», – раздался возглас около меня, и его тотчас повторил свежий голос мальчика на другом конце перрона. «Теперь мы должны идти пешком или взять автомобиль, – сказал мой спутник, – станции настолько переполнены людьми, что пришлось приостановить движение поездов». Мы направились к лифту, но маленький бойскаут поспешил к нам навстречу предупредить, что лифты также не работают. Пришлось подыматься 200 ступеней по лестнице.
Около полуночи стали доноситься глухие раскаты выстрелов. Прожектора продолжали энергично скользить своими лучами по небу. Я расстался с Хагбергом и отправился один по направлению к дому. Около маленького сквера стоял полицейский – первая живая душа, попавшаяся мне по дороге. Стрельба замолкла, и я спросил его: не отменен ли сигнал о тревоге. «Тревога еще продолжается, – ответил он, – но, по-видимому, налет уже отражен, так как больше не стреляют». «Видели ли вы на небе отблеск горящего цеппелина?» – спросил он в свою очередь и начал вслед затем подробно рассказывать, как полчаса тому назад он вступил в дежурство, без двух минут в двенадцать, – он, де, никогда не опаздывает на смену, – и как в эту же самую минуту горящий цеппелин упал над северной частью Лондона. Перед тем он уже уловил что-то вроде шума пропеллера, а затем увидел освещенный лучом прожектора воздушный корабль, похожий на высеребренную сигару. Через мгновение цеппелин исчез, вероятно, в облаках, и тотчас же поднялась частая стрельба, как будто из тяжелого пулемета…
Устремив свой взор на север за исчезнувшим аэростатом, он взглянул на часы, но было так темно, что нельзя было различить циферблат, хотя его американские часы имели светящиеся стрелки. Эти проклятые янки надули ведь нас и с обещанием объявить войну немцам. «Я только что хотел подойти к фонарю, – продолжал блюститель порядка, – как небо вдруг сразу осветилось, и я смог заметить, что было 11 ч. 58 м.» В направлении севера появилось гигантское зарево, как от пожара; в середине его медленно опускался белый огненный меч, который залил таким ярким светом всю северную часть Лондона, что можно было различить на высоких крышах людей, они, очевидно, кричали «ура».
От серебряной сигары скоро не осталось и следа, но пламя стояло в воздухе или, вернее, все глубже опускалось, вот приблизительно таким способом (полицейский позабыл все свое достоинство и жестикулировал, как итальянец) по меньшей мере две или три минуты. Я побежал на полицейскую станцию, которая тут же вблизи Адмиралтейства, где мне сказали, что «цеп» упал в Голдерс-Грине. Вот как далеко он забрался. Ведь он был гораздо ближе ко мне, когда я за несколько минут перед тем услышал шум его моторов и мог свободно упасть несколько раньше, пожалуй, даже вот в этом парке… Место это было бы для него подходящее…
Рассказчик тут сразу изменил свой тон. «Не причинил ли, однако, этот злодей (blighter) вреда? Быть может, он произвел пожар. Сильное зарево было долго видно»…
Это был первый случай, что цеппелин действительно сбили, и он упал в черте Лондона. Газеты на следующий день были полны подробностями и бесчисленными показаниями очевидцев события. Но рассказ полицейского в его наивной свежести произвел на меня больше впечатления, чем все описания газет.
7-го
В письме на имя главнокомандующего я поблагодарил его за честь и представление к ордену и немедленно получил ответное письмо от адмирала Джеллико, в котором, между прочим, была фраза: «Я искренно рад узнать, что его величество пожаловал вам крест ордена Бани. Эта почесть вполне заслужена, и она доставит истинное удовольствие всему флоту».
Я очень гордился этими словами, хотя, конечно, это была обычная любезность.
Командующий флотом писал мне в этом же письме, что его так же, как и Адмиралтейство, сильно беспокоит вопрос об охране северных морских путей. Адмирал заверял меня, что со своей стороны он сделает все возможное, чтобы обеспечить транспорт. Дело это, таким образом, попало в хорошие руки, и можно было быть уверенным, что результаты скоро скажутся. В таком духе я и отвечал на все тревожные запросы из Петербурга.
Возвращение в Кромарти.
В первых числах ноября я уехал из Лондона в Инвергордон. Эскадра в это время находилась в Кромарти, ожидая со дня на день приказа о переходе в Скапа-Флоу. Те немногие офицеры, которым посчастливилось выписать своих жен в Инвергордон, рассказывали, что им приходится уплотниться, чтобы дать возможность устроиться и женам офицеров 2-й эскадры. Эти сидели, как выразился наш доктор, на ступенях пристани, с нетерпением поджидая своих мужей и негодуя на то, что наша эскадра задерживается в Кромарти.
Работы на «Benbow» по переоборудованию зарядных погребов все еще не были закончены. На кормовой башне корабля были установлены два прожектора, причем направление их лучей всегда оставалось в одной вертикальной плоскости с орудиями. Благодаря этому миноносец, попавший в луч прожектора, мог быть тотчас же обстрелян; для этого не требовалось отдельной горизонтальной наводки самой башни. Такое устройство должно было сильно облегчать ночную стрельбу. Вертикальной наводке на близких расстояниях не придавалось столь существенного значения. Мысль сама по себе была хороша, но на практике она натолкнулась на ряд технических трудностей. Меня радовали такие нововведения, как признаки собственной инициативы, без которой величайший флот в мире не может достичь победы и едва ли даже достоин её. К сожалению, инициатива проявлялась только в технических усовершенствованиях, тактика не затрагивалась, а судовая служба шла по избитой колее.
13-го ноября адмирал Верней давал обед на своем флагманском корабле. Были приглашены и дамы, что допускалось во время пребывания в Инвергордоне. Кроме леди Верней, присутствовала и жена главнокомандующего леди Джеллико.
За обедом зашёл между прочим разговор об известном авторе военно-морских статей Артуре Поллене, недавно выступавшем в Инвернесе с публичным докладом о тактике Ютландского боя. Поллен расходился с мнениями Адмиралтейства и подвергал его стратегию суровой критике. Обсуждая нашу операцию 19-20 августа, во время которой Гранд Флит держался вблизи шотландских берегов, Поллен доказывал, что, благодаря ошибочным принципам английской стратегии, враг ускользнул из наших рук. Вопрос этот представлял для меня большой интерес, и я в ходе беседы высказал свое согласие со взглядами Поллена, поскольку они касаются нашей стратегии вообще и, в частности, последнего выхода флота, когда всякая возможность успеха была заранее исключена. Вопреки всем ожиданиям, часть командиров присоединилась ко мне и стала горячо защищать мою точку зрения. Разговор коснулся и Ютландского боя. Это дало мне повод высказать, что стремление во что бы то ни стало придерживаться в качестве боевого строя флота одной кильватерной колонны обусловило невозможность довести бой до решительного конца. И это мнение встретило сочувствие у большинства присутствующих. Примерами из истории я старался пояснить, что в прежние времена начальники эскадр и отрядов проявляли гораздо большую тактическую самостоятельность. Многие подтвердили, что, действительно, во времена Нельсона даже командирам внушались совершенно другие принципы командной самостоятельности, чем теперешним флагманам.