С человеком на борту
Шрифт:
И тут-то выяснилось, что команда не прошла! Неожиданность! Ошеломляющая, тревожная неожиданность. Исправная работа автоматики за ряд предшествующих пусков успела стать привычной и как бы само собой разумеющейся.
Когда сваливается такая неожиданность, по-человечески естественно желание в течение какого-то времени переварить её, свыкнуться, осознать. Наконец, само принятие жизненно важного решения требует размышлений, консультаций, обмена мнениями.
Однако об этом не могло быть и речи. Какие там размышления, консультации, обмены! Времени для них нет — корабль-то уже отхватывает в каждую быстро мелькающую секунду по восемь километров трассы последнего витка!
Но
— Команду получите через тридцать секунд.
Что можно успеть за тридцать секунд? Разве что бросить окружающим:
— Ну, так что же будем решать?..
Причём надо сказать, что вопрос этот прозвучал несколько риторически, так как, ещё не задав его, Королев распорядился своему заместителю Шабарову: «Данные на ручной спуск!» — и через несколько секунд получил эти данные: расчётное время включения ТДУ. Тем не менее, СП счёл нужным спросить мнение главного специалиста по системам ориентации космических кораблей:
— Даём согласие на ручную?
А главное — спросить о том же самого себя, ибо в подобных острых случаях нет у человека лучшего консультанта, чем он сам, — особенно у такого человека, каким был Королев. И через тридцать секунд командная радиостанция космодрома передала уверенное разрешение технического руководителя полёта:
— Включайте ручное управление. Ориентируйтесь и запускайте тормозную установку вручную…
Общеизвестно, что спуск «Восхода-2» окончился, если не считать отдельных неточностей, благополучно. Тысячу раз продуманная, подробно расписанная в инструкции и тщательно отработанная со всеми экипажами на тренажёре методика ручного управления кораблём успешно прошла практическую проверку. На высоте оказались и космонавты, в частности командир «Восхода-2» Павел Беляев. Но и от руководителя полёта тут потребовалось немало!
Говоря о космических (да и не одних лишь космических) полётах, мы обычно подчёркиваем, с одной стороны, талант, работоспособность, знания людей, остающихся на Земле, — и, с другой стороны, волю, выдержку, решительность улетающих. Оказывается, эта раскладка качеств, хотя, в общем, и справедливая, несколько односторонняя.
Воля, выдержка, решительность — причём самой высокой пробы — порой нужны людям, остающимся на Земле, в не меньшей степени, чем космонавтам.
…Замечу в скобках: попадались мне и другие варианты изложения этого эпизода. Так сказать, иные редакции. Вот как рассказал о нем один из участников собеседования с журналистами, посвящённого воспоминаниям о Юрии Гагарине:
"Когда во время полёта Беляева и Леонова появилась неисправность в системе ориентации и космонавты запросили у «Земли» разрешение перейти на систему ручного управления, Гагарин находился на связи… Рядом сидели члены Государственной комиссии, сидел Королев. Думали. Юрий Алексеевич взял микрофон и сказал:
— "Алмаз", ручную посадку разрешаю, — и обернулся к Королеву.
Королев молча кивнул. Потом Сергей Павлович посмотрел на членов Государственной комиссии и сказал:
— Вот так надо руководить…"
Услышав про этот вариант, отличающийся — пусть не принципиально, но все же достаточно, чтобы это было небезразлично для истории, — от того, который был известен мне, я решил попытаться уточнить: как все все-таки было дело в действительности?
Мне весь этот эпизод был известен со слов его очевидца.
Но, исходя из старого принципа, что и показания очевидцев бывает полезно проверить, я обратился ещё к одному свидетелю — заместителю Главного
Единственное, в чем свидетели этого эпизода несколько расходились, были пресловутые «тридцать секунд». Некоторые мои собеседники вспоминали, что вроде бы назван был другой срок: минута. Впрочем, я думаю, разница тут невелика. Принять столь ответственное решение за минуту — тоже неплохо!..
Почему я придал такое значение точному восстановлению всех подробностей этой, в общем, далеко не первостепенно важной истории? Не все ли, в конечном счёте, равно: кто именно принял решение? Важно, что оно было принято и оказалось правильным! Почему нужно до чего-то ещё тут докапываться?
И все-таки, я думаю, докапываться стоит.
Стоит хотя бы потому, что в данном случае свидетельства очевидца очень уж хорошо согласуются со всем обликом и широко известными особенностями характеров основных действующих лиц.
Никто, знавший Королева и имевший возможность наблюдать его в деле, ни на минуту не может допустить мысли, чтобы Сергей Павлович, лично отвечая за некоторую операцию (а тут он был ответственным лицом номер один по всем статьям: и как технический руководитель полёта, и как заместитель председателя Государственной комиссии, и как Главный конструктор корабля), позволил кому бы то ни было в своём присутствии принимать сколько-нибудь принципиальные решения, не спросясь у него — Королева! Руководства из своих рук он не выпускал никогда. А в обстоятельствах острых — тем более.
С другой стороны, общеизвестно — и я тоже уже говорил об этом, — что одной из характерных черт Гагарина была дисциплинированность. В склонности к превышению своих прав он замечен не был… Да и взаимоотношения этих двух людей — Гагарина и Королева — были взаимоотношениями ученика и учителя. Причём учителя достаточно строгого! Поэтому-то и трудно поверить, чтобы Гагарин, даже находясь на связи, то есть держа в руках микрофон, позволил себе обойти Королева, приняв самостоятельно решение по вопросу, явно входящему в компетенцию находящегося тут же рядом руководителя полёта.
Другое дело, что это решение могло уйти в эфир «с голоса» Гагарина, репутации которого, кстати, все сейчас сказанное, конечно, ни в малейшей степени не задевает: он и сам был человеком волевым, собранным, вполне способным принять верное решение в сложной, неожиданно создавшейся обстановке. Просто в данном случае он не имел на это права. Не было бы на месте действия технического руководителя полёта — другое дело. А так — не имел!..
В отличие от некоторых других обладателей высоких волевых качеств, Королев умел ценить их не только в себе самом, но и в окружающих. Человеку твёрдому, не пасующему перед ним, он спускал многое, чего никогда в жизни не спустил бы более податливому. Причём твёрдость характера в людях распознавал мгновенно, как бы ни была она замаскирована внешней мягкостью, шутливостью или видимым легкомыслием манеры поведения (когда один из подобных «мягких» людей вдруг занял непреклонную позицию по некоторому конкретному вопросу, Королев, в отличие от большинства окружающих, удивился лишь на мгновение, а потом спокойно выслушал все высказанные ему доводы, после непродолжительного раздумья согласился с ними и лишь на прощание бросил своему неожиданно жёсткому оппоненту: «А вы, оказывается, обманщик…»).