С чистого листа
Шрифт:
Улыбка заиграла на губах Авельяноса.
— Тебе стоило бы изменить свою точку зрения. Мы с тобой играем в открытую. Надо будет подписать бумаги — и дело в шляпе. Разве моя империя не стоит такого пустяка, как женитьба?
Энрике не выдержал проницательного взгляда темных глаз и посмотрел в окно. Он прекрасно знал, что старик не блефует. Блеф не входит в его привычки. За время ведения совместного бизнеса молодой человек прекрасно их изучил.
— В день свадьбы ты получишь свою долю.
— Подпиши бумаги сейчас. Сейчас или никогда, — жестко отчеканил
Не говоря ни слова, Диего Авельянос взял со стола ручку с золотым пером, подписал лежавшие перед ним бумаги и отшвырнул ручку в сторону.
— Не забудь, ужин в шесть, — коротко бросил старик и тяжелой шаркающей походкой вышел из комнаты.
Энрике включил зажигание, и его красный «феррари» рванул с места.
Настроение его резко упало.
Хорошенькая перспектива — провести вечер со стариком Авельяносом! Ему так хотелось сегодня побывать в объятиях очаровательной Кармен. Та всегда тонко чувствовала его настроение и понимала, что для него лучше в тот или иной момент.
Ладно, придется подождать. Этот чертов Авельянос, похоже, находит удовольствие, дергая людей за веревочки, как кукольник, заставляя их плясать под свою дудку.
Поводом к сегодняшнему ужину, наверное, будет обсуждение технических деталей слияния двух компаний. Конечно, это только предлог, потому что этим вопросом должны серьезно заняться финансовые директора. А на самом деле старому черту просто хочется заставить его лишний раз проделать путь от Валенсии до виллы, где он распоряжается легким щелканьем пальцев.
Размышляя о впечатлениях дня, Энрике живо вспомнил о пышноволосой любовнице старика и плотно сжал губы.
Такая девица должна быть совершенно бесстыдной, если она откровенно разгуливает среди бела дня по вилле Авельяноса.
Эта нахалка даже не посмотрела в его сторону и отвернулась от него!
Впрочем, если быть честным с самим собой, эта девушка необыкновенно привлекательна. Если бы не ее отвратительная связь со стариком... он, несомненно, ею бы заинтересовался.
Воображение легко воскресило в памяти ореол пылающих темной бронзой волос, обрамляющих прелестное лицо, тонкую фигуру с высокой грудью под облегающей кофточкой.
И такая красота принадлежит семидесятисемилетнему старику, подумать только!
Эта мысль обожгла Энрике, и он резко прервал поток своих мыслей. Сегодня за скучным нудным ужином придется держать себя под особенным контролем. Теперь не до секса.
Подумай о своей невесте, Энрике!
Он мгновенно протрезвел.
Наверное, старик уже поставил внучку в известность о своем решении. И где только он прятал ее столько времени?
Теперь, вероятно, она со своей мамашей строит далеко идущие планы о пышной свадьбе и предстоящей семейной жизни.
Скорее всего, девчонка захочет устроить богатое торжество с множеством приглашенных.
Впрочем,
Какая жалость, что она, судя по всему, уродина... Интересно, насколько она некрасива? Он так мечтал иметь привлекательную, желанную женщину в качестве спутницы жизни. Что ж, об этом придется пока забыть. Скорее, скорее бы закончился сегодняшний день.
2
Филиппе пришлось прождать почти два часа, пока ее, наконец, пригласили войти в мрачный прохладный кабинет, обставленный массивной мебелью красного дерева. Вдоль стен плотно стояли шкафы с книгами за стеклом. На первый взгляд комната показалась ей пустой.
Девушка выпрямила спину, вскинула голову, готовясь к настоящей битве.
Неожиданно откуда-то из-за спины она услышала голос, говорящий по-английски, но с заметным акцентом:
— Входи, не бойся.
Голос звучал хрипло и принадлежал человеку, привыкшему приказывать.
Она прошла вперед, и звук ее каблучков вызывающе звонко прозвучал в тишине. Теперь глаза привыкли к полумраку, и она разглядела старика, сидящего за письменным столом в дальнем углу комнаты.
Приближаясь к нему, она стала независимо, осматриваться по сторонам, словно, кроме нее, здесь никого нет. И только подойдя к столу, наконец, посмотрела на него, чувствуя каждой клеточкой тела, как внимательно он изучает ее прищуренными цепкими глазами.
Лицо старика было сморщенным и морщинистым, но темные, казавшимися черными в полумраке глаза, выдавали быстрый живой ум и откровенно буравили ее насквозь.
— Итак, — прохрипел Диего Авельянос, обращаясь к своей внучке, которую видел впервые в жизни, — ты и есть дочь той уличной девки. Ну что ж, теперь это не имеет значения.
Филиппа вспыхнула от возмущения. Последняя призрачная надежда, что дед примет ее по-человечески, растаяла без следа. Разве мог такой жестокий человек, как Диего Авельянос, измениться! Прошло столько лет, а он по-прежнему остался все таким же бессердечным, грубым и безжалостным, если позволяет себе так отзываться о ее матери.
Усилием воли она взяла себя в руки. Стоит проявить истинные чувства — и ей придется вернуться в Нью-Йорк с пустыми руками. Надо удержаться во что бы то ни стало!
— Повернись, — хрипло проговорил старик. Не говоря ни слова, она подчинилась.
— Ты выглядишь чудесно, — констатировал дед с такой интонацией, словно она в этом виновата.
Она промолчала.
— Ты что, язык проглотила? — раздраженно спросил Авельянос.
Филиппа продолжала смотреть на него. Если душа отражается в глазах человека, то у этого старика, буравящего ее немигающим взглядом, дела с душой явно очень плохи. Такого страшного взгляда ей никогда не доводилось видеть.