С галактической точки зрения
Шрифт:
…Заросли сухого чертополоха и травы покрывал пней, оседавший комками и на конских крупах, на упряжи. Кони и люди, хрипя, с трудом выдыхали клубы пара. Морозный ноябрьский воздух резал грудь, скручивал уставшие члены ледяными путами. Ругаясь, шатаясь, солдаты опускались на землю, еще недавно покрытую тонкой корочкой замерзшей грязи, разбитой теперь проходящим войском на тысячи кусков. Полоса вытоптанной оскверненной земли тянулась от полков Ангальта до самого Раковинка, откуда пятого ноября они двинулись по скверным дорогам, огибая Прагу, чтобы преградить путь Букую. Ангальт был опытным полководцем — но его отряды, как и люди героев ноябрьских сражений Тюрна и Шлика, передвигались на запаленных собранных с бору по сосенке лошадях, а то и на мужицких
Солдаты, переругиваясь меж собой, неохотно расступались перед повозками и кавалеристами графа Тюрна — он пришел на помощь Праге и еще затемно расставил свои пушки на бастионах.
— Думаю, скоро начнется, — сказало Двадцатьпять. — Обе толпы двуногих сближаются.
На что Сорок ничего не ответило. Двадцатьпять за все время своих многочисленных существований только тем и занималось, что вдумчиво исследовало эволюцию малозначимых, в общем-то, процессов А сейчас оно впервые получило от Верховной Координации разрешение на вмешательство — но слишком поздно, подумало Сопок с неудовольствием ощущая вибрацию силового поля Двадцатьпять. Слишком поздно. Прославленный ученый уже не в состоянии стабилизировать поле. Подступает время следующего воплощения, очередного существования.
Двадцатьпять и Сорок парили над Белой горой в виде энергетических полей. Человеческий глаз мог бы увидеть их лишь через поляризованное стекло, но Двадцатьпять совершенно точно знало, что ничего подобного на Третьей планете пока что не имеется. Зоркий наблюдатель мог бы, задрав голову, заметить в небе над собой словно бы вихорьки, возникавшие на миг радужные переливы цветных пятен под низкой пеленой облаков, скупо освещенных первыми лучами солнца Но человеку, затянутому в кирасу с тесным кожаным воротником, смотреть в небо несподручно. Да и заметь кто нечто диковинное в небе — истолковал бы однозначно. Тогдашний мир свыкся с чудесными и грозными небесными знамениями; европейцы без особого удивления принимали на веру любые слухи о кровавых дождях и битвах в облаках, о носившихся по небу апокалипсических страшилищах.
(Для ясности: учитывая облик Двадцатьпять и Сорок, то есть принятую ими на время форму энергетических полей, читатель должен воспринимать буквально выражения “говорило”, “молчало”, “отвечало”. Земные языки просто не в силах найти более точные термины. Но употребление среднего рода оправдано — оно наилучшим образом передает сущность обитателей системы Альфа Дракона (откуда происходили Двадцатьпять и Сорок) — они либо бесполы, либо при возникновении такой надобности особенным образом двуполы).
— Ага действие вступает в решающую фазу, — нетвердо произнесло Двадцатьпять, тщетно пытаясь стабилизировать свое силовое поле.
Баварцы, авангард войска Букуя, приближались к Гостивицам. На остриях их копий посверкивали отблески далекого пожара — это и Рыжины, где разместилась плохо признававшая дисциплину венгерская конница, застигнутая сейчас врасплох авангардом императорских войск. Казалось, баварцы идут на верную смерть: их было не так уж много, и они далеко оторвались от главных сил. Принц Ангальт собрал своих офицеров и уже намеревался было дать им приказ опрокинуть баварскую пехоту, но граф Гогенлоэ отсоветовал: они заняли на Белой горе чрезвычайно выгодную для обороны позицию, и легкомыслием было бы ее оставить. Сам граф Тюрн заявил, что лучшего места не найти…
Несколько мушкетеров выбежало из шеренги. Они установили свое тяжелое оружие на подсошках и приложили фитили. Раздались первые выстрелы. Пять—шесть баварцев рухнули в замерзшую грязь.
Светало. Сорок отметило звуковые волны и языки пламени, исходящие из дул мушкетов.
— А сейчас что делают эти углеродные двуногие? — спросило оно у Двадцатьпять.
— Воюют. Сжигают смесь неких веществ, которая превращается в газ и выбрасывает в нужном направлении маленькие предметы. При столкновении предмета с двуногим у последнего может произойти дезинтеграция информационной сети и дискоординация.
— Довольно экзотическая забава, — заключило Сорок. — И сколько может произойти таких столкновений, прежде чем наступит опасность для ультраструктуры?
— У них нет никакой ультраструктуры, — ответило Двадцатьпять. — Мы не в системе Альфа Дракона. Дезинтеграция в данном случае необратима. Индивидуум перестает существовать.
Сорок не поверило и решило, что это нелогичное, абсурдное заявление свидетельствует лишь о том, что распад силового поля Двадцатьпять вошел в критическую стадию, вызвав нарушение мышления. Однако мнение свое Сорок держало при себе.
— Не пора ли нам вмешаться? — спросило оно. — Вот только каким образом? Вы придумали?
— Нет. Подождем. Верховная Координация проанализировала прошлое и сделала прогноз, благоприятный для тех двуногих, что защищают свое гнездовье. Однако сами видите, что Координация ошиблась. Впрочем, если защитники все же начнут одерживать верх, мы обязаны будем им помешать.
— Зачем?
— Понятия не имею. Верховная Координация планирует эволюцию Галактики на тысячи Великих Оборотов вперед. Какие-то планы есть и насчет этой планеты. Вот только не знаю, какие. Может быть, Координация хочет устранить какую-то частную, пока неизвестную флюктуацию.
Невзирая на пушечную пальбу, несколько императорских эскадронов с офицерами в белых перевязях во главе атаковало левый фланг чехов, которым командовал старый граф Тюрн. Сблизились два грохочущих облака пыли, всадники передних рядов выпалили из пистолетов и схватились за палаши Трудно было предсказать с уверенностью, чем все кончится (Сорок вообще мало что понимало, отмечало лишь, что углеродные двуногие, восседающие на углеродных четвероногих, размахивают выкованными из железа длинными равнобедренными треугольниками). Но скоро стало ясно, что всадники Тюрна дрогнули, поворачивают коней и гонят их прочь с поля битвы, где там и сям бьются раненые лошади с распоротыми животами и неподвижно лежат люди в помятых ударами копыт кирасах. Левое крыло чешского войска пришло в смятение. Положение попытался исправить юный принц Ангальт-младший со своим конным полком. Вопя что есть мочи, оглушительно паля из пистолетов, они врезались в центр шеренги Букуя, сея хаос и смерть. Множество императорских вояк за несколько минут подверглись окончательной и бесповоротной дезинтеграции. Полк Ангальта походил на изрыгающего пламя разъяренного дракона, но вскорости был обложен со всех сторон превосходящими силами неприятеля, разрезан надвое и разбит. Дважды раненный, и оба раза тяжело, Ангальт-младший с грехом пополам спасся бегством от пытавшихся пленить его.
— Думаю, что Верховная Координация на сей раз ошиблась, — сказало Сорок. — Двуногие из города явно проигрывают.
Шеренги воевавших в императорской армии польских гусар, не дрогнув перед канонадой пражских пушек, атаковали легкую венгерскую конницу; та не стала ждать столкновения и пустилась наутек; поляки преследовали их, похоже в своих посеребренных кирасах с крыльями за плечами на легион рассвирепевших архангелов.
Пушки умолкали одна за другой. Только у бастиона Звезды еще дрались моравы под командой Шлика. Это были чернорабочие воины, опытные и несуетливые, умевшие экономно расходовать силы и порох. Они хладнокровно все взвесили и поняли, что спасения нет — каждый из них, привыкший ни во что не ставить свою солдатскую шкуру, принял это, как неизбежность. Через каких-нибудь полчаса под натиском баварцев они полегли все до единого.