С холодильником по Ирландии: «Гиннеса» много не бывает
Шрифт:
Я проверил, не попал ли Тимоти Бадина по прозвищу Бад заодно в раздел «Самый большой придурок», но, к моему разочарованию, оказалось, что нет. Что ж, тогда мои поздравления члену парламента от консервативной партии Эдварду Ли.
До того как вернуть книгу на полку, я пробежал все страницы в поисках раздела «Самые неудачные попытки попасть в книгу рекордов Гиннеса», в надежде увидеть что-нибудь вроде:
Самое большое количество съеденного сыра при силе ветра 8 баллов.
Наибольшее число лет в попытках каждое утро напугать почтальона.
Самые прозрачные уши.
Самый большой кусок дерева, окрашенный карандашом.
Самая
Самая длинная рыба.
Самые маленькие плавки.
Но, увы, ничего такого я не нашел. Надеюсь, когда-нибудь издательство поумнеет и введет подобную категорию.
Что ж, благодаря стараниям Ашриты Фурмана, Тимоти Бада и компании, я смог сделать вывод, что мой замысел был вполне разумным, так как большую часть времени я собирался двигаться в направлении, известном как «вперед». Радуясь тому, что я все-таки не спятил (на самом деле я был так счастлив, что плясал джигу и орал во весь голос песни на Хай-стрит), я рассмотрел еще один фактор, оказавший влияние на процесс принятия решения. Это сожаление.
Мне вспомнилось, что Найджел Уокер как-то сказал: «Есть три слова, которые я не хотел бы произнести в старости, и это: „Если бы только…“» Если бы только. У всех нас есть свои «если бы только». Если бы только я лучше учился, если бы только я ходил на те уроки музыки, если бы только я заговорил с той девушкой на автобусной остановке, если бы только я не заговорил с той девушкой на автобусной остановке, если бы только я вспомнил имя Элисон Уилкокс наутро.
Найджел Уокер — валлиец, бывший участник олимпийских игр по бегу с барьерами, который бросил легкую атлетику и стал игроком регби международного класса. Как-то мне выпала честь познакомиться с ним на одном корпоративном рауте, который я вел, и он рассказал о своей жизни с точки зрения «необходимости приспосабливаться». Немногие могли бы рассуждать на эту тему с большим знанием дела. Его речь сопровождалась видеоклипами о его спортивных достижениях и одной спортивной неудаче. Олимпийский забег с препятствиями на 110 м в 1984 году. Полуфинал и кульминация четырех лет напряженных, утомительных и порой суровых тренировок. Найджел показывал ролик с забегом, и все мы в ужасе смотрели, как ногой он зацепил седьмой барьер и рухнул на землю. В тот миг все присутствующие прочувствовали разочарование Найджела. Это внезапное крушение мечты, к осуществлению которой он так долго шел, и стремление к славе были жестоко оборваны болью, душевной и физической.
Найджел остановил ролик и улыбнулся. (Должно быть, он тренировался несколько лет, чтобы это исполнить). «Ну, и что дальше?», — спросил он, типично, по-валлийски, недоговаривая. И объяснил, что хотя и подумывал о смене карьеры в тот не самый удачный период, но понял, что должен уйти в регби, лишь когда не прошел олимпийскую квалификацию 1992 года. Друзья и коллеги отговаривали, но он настоял на своем, не в самую последнюю очередь потому, что не хотел бы в старости произнести: «Если бы я только серьезно занялся регби».
Ролики, которые последовали за этим, были еще более впечатляющими. Это была подборка великолепных попыток Найджела выступать за Уэльс на международных матчах, и она оставила аудиторию в таком приподнятом настроении, которого я никогда прежде не видел. Но беспокоиться не стоило — спич генерального директора «Корпоративная реструктуризация на внутреннем рынке» очень скоро вывел всех из этого состояния.
Однако до того как гендиректор гордо зашагал к помосту и приступил к своему выступлению, которое убило все чувства преобразившейся аудитории, меня попросили пройти к Найджелу на сцену и провести короткое интервью. И я просто не мог удержаться и не спросить:
— Найджел, был ли момент, когда ты думал, лежа ничком на олимпийском треке рядом с опрокинутым барьером и разодранными коленями: «Если бы только я подпрыгнул немного выше…»?
Глава 2
Принц и кокос
Конечно, вопрос, заданный мною Найджелу, был немного жесток, но смех, который он вызвал, меня оправдал. (По крайней мере, в моей книге.) Найджел даже посмеялся со всеми, ведь прошло достаточно времени с того кошмара 1984 года. И, несмотря на то, что я пошутил на эту тему, на самом деле я считал, что Найджел воплощал собой первоклассный подход к жизни. Мне понравилась идея сделать все возможное, чтобы свести к минимуму вероятность произнести в старости «если бы только».
Скрытый смысл моего вопроса (если принять, что он там был) состоял в том, чтобы показать, что «если бы только» неизбежны, это неотъемлемая часть жизни. Если бы только тот самолет не упал, если бы только тот вулкан не взорвался, если бы только я не наступил в собачьи какашки. А идея в том, чтобы быть хозяевами своей жизни в той степени, в которой нам это доступно, и принимать все превратности судьбы с иронической улыбкой. Мы не должны упускать свой шанс. Только дурак пройдет мимо тех великолепных возможностей, которые предлагает ему жизнь. И именно так я оказался в супермаркете электроники в поисках холодильника тоже мои, на рынке есть поразительные модели!
Даррен был чрезвычайно внимателен. Я знал, что его зовут Даррен, потому что на его бейдже было написано «Даррен», а ниже — «Я здесь, чтобы вам помочь». Ему, должно быть, было около двадцати, а то и меньше, и он нервно потел. Галстук на нем был завязан неаккуратно и надет с явным нежеланием. Форма компании — голубой свитер и брюки в тон — едва ли говорила о корпоративном успехе, если принять за образец Даррена. Для него «стиль» был просто словом в словаре между «сопение» и «ступор». Весь его вид говорил о том, что он работает здесь не потому, что среди всех остальных он гений, когда дело касается продажи электротоваров, а потому что за это его ждет невероятно мизерное почасовое жалование.
Мы рассматривали холодильники. Белая масса занимала весь угол супермаркета. Кто сказал, что выбор — это хорошо? Столь широкий выбор никак не мог сделать жизнь проще, он только мог, можете быть уверены, превратить жизнь Даррена в жуткий кошмар.
— Что именно вы ищете? — тихо спросил он.
В том-то и проблема. Что требуется от холодильника? И нельзя просто ответить:
— Ну, я ищу такой, чтобы охлаждал продукты.
Какие еще соображения? Это ведь не то, что покупать машину? Я не могу выразить пожелание об автоматической коробке передач или гидроусилителе руля или обсудить цвет. Все холодильники в этом магазине были белыми. Девственно белыми. Поэтому, отказавшись от непринужденного ответа, вроде «Знаете, Даррен, я ищу светло-голубой», я попробовал так:
— Какая у вас самая легкая модель?
Даррен побледнел. Пройденный им краткий тренинг никак не мог подготовить его к такому вопросу.
— Самая легкая?
— Да, легкая.
— Но… Вы собираетесь его часто двигать?
— Да, можно и так сказать.
В тот день я ничего не купил. Даррен тут ни при чем. На самом деле его демонстративное невежество в области «всех этих холодильников» вызвало во мне большую симпатию к этому парню. Мне не хотелось бы слушать технические термины — требовались именно те фразы, которыми мы обменялись с Дарреном.