С каждым может случиться
Шрифт:
Ну, да что я всё о себе да о себе… Отвлеклась, извините.
***
Этот странный метафизический случай произошел в небольшом шахтерском городке.
Петр Иванович, отслужив положенных двадцать пять лет вместо того чтоб к дембелю задержаться в каком-то крупном городе, как делали его друзья- сослуживцы, предпочел вернуться
А что плохого в этом южном, укутанном абрикосами городке? Да, это всего лишь маленький райцентр, но до области- близко, ЖД вокзал- есть, а до аэропорта можно доехать быстрее, чем из областного центра, пока там по всем пробкам пропетляешь. Культура теперь тоже вся в близкой доступности- на магнитных и цифровых носителях, так что кто хочет – тот всё получает.
Короче, жили они, поживали. Но дома ещё совсем не старому мужчине, дачным хозяйством не увлекающемуся – делать абсолютно нечего, да и копейка лишняя не помешает. Поэтому отправился Петр Иванович теперь уже не служить, а работать дальше. Его армейские друзья приспособились кто в охрану, а кто- в отделы кадров дела оформлять. Но ему хотелось чего-то более живого. Чтобы его пытливая натура могла себя проявлять, а не просто ради кучки денег штаны просиживать или скучные бумажки перебирать. В конце концов он по уставу да субординации наслужился уже и пора о чем-то для души более радужном подумать. А поскольку в армии Петр Иванович был замполитом, то и устроился он дальше по воспитательной части – в местную школу учителем истории.
Таким образом вторая половина жизни складывалась у семьи идиллически. В школе Петру Ивановичу откровенно нравилось. Женский коллектив уделял ему – улыбчивому, вежливому, но строгому и с выправкой аккуратному мужчине массу внимания, подростки
Но не долго этот рай длился. Вместе с тектоническими сдвигами в обществе пришли и непонятнки в работе. Как известно человечеством кроме законов физических мира материального, движут ещё и социальные – своей общественной среды обитания. И если с физическими последние сто лет – все более менее ясно, то среду социальную вокруг Петра Ивановича потрясало неимоверно. Законы, и так до конца в ней не изученные, ещё и постоянно подвергались заковыристым переформулировкам.
Конечно социальные законы тоже во всю работали вне наших знаний о них, но человечество не успокаивалось в своём пытливом стремлении обнаружить истину. На ходу отворяя все подряд ящики Пандоры, добравшись до власти очередные методические комитеты раз за разом преподносили очередную свою версию за формулу в её единственно возможном виде. И все эти изыскания печатались в новых редакциях школьных учебников и присылались в циркулярах из отделов образования с неприятной учителю калейдоскопичностью.
Привыкший в армии к полной конкретике (враг/союзник) Петр Иванович стал сильно сбиваться: что же он должен в конце концов детям рассказывать? А потом ещё возник вопрос "И на каком языке?" И он стал тайно завидовать учителю трудов, у которого с конструкцией табурета ничего радикального не происходило, разве что исчезли сначала гвозди, а потом и доски. Так тому всё ещё больше упростилось: травматизм резко сократился, уроки из сданной в аренду кооперативу мастерской мягко перекочевали в обычный школьный класс, где под гогот пацанов учитель мелом на доске изображал порядок сборки этого самого пресловутого табурета.
Конец ознакомительного фрагмента.