С колен мутовок
Шрифт:
Первая тревога года.
Облако несло
Воду из реки. Так надо.
Если я пройду,
Лишних полпути навстречу, -
Ветер в спину дул,
Руки клал свои на плечи?
В тени
Сердечко тени виноградного листа,
Манишка в крапинку пугливого дрозда, -
В одной манере и простым карандашом.
Этюд, набросок под зелёный леса шум.
Он так изящен, но неясен, будто призрак.
И
Скрывают нежность, трепет взгляда и дыханья…
При их последнем, первом в жизни расставаньи.
Бежавшим тем, неловкости стесненья,
Почто им муки и подобный вздор.
А тень для них не повод для смятенья,
С рождения, до этих самых пор.
Всё вокруг бесконечно
Листья хмеля опутали небо,
Мотылёк обнимает цветок.
Быль не то, как ты прожил и где был,
Но случился какой-нибудь толк
Из твоих воплощённых фантазий.
– Жизнь даётся для них.
– Вряд ли.
– Разве?!
Про тебя позабыв, как обычно,
Об извечно нелёгкой судьбе.
Жизнь сгорает каминною спичкой.
При стоянии или ходьбе.
Кружевами ж душевных движений,
Пламя в медленном ржавом круженьи
Застывает. И времени бег
Замирает, как лёд или снег
Из мерцающих звёзд, постепенно…
Всё вокруг бесконечно мгновенно.
Когда краснеют ягоды калины
Когда краснеют ягоды калины,
И день совсем короткий, ночи длИнны,
Деревья гонят листья прочь и просят
Дождя помочь. То это, верно, осень.
Озябший нос и ливня влажны пряди, -
Не красоты единой образ ради,
Но от того, что злато листопада,
Не напоказ услада и отрада
Поры, которой впору Млечный путь.
Он приведёт, должно, куда-нибудь.
Пожалуй, всех. И лист кленовый брошен.
Судьбе – перчаткой, жёлтой нежной кожи.
Маме…
Июльский, тот, вишнёвый листопад.
Когда шаги, как мысли наугад,
Несут свою ведомость. Страхи всуе
Совсем не те, что мы себе рисуем,
Когда юны, и влюблены, беспечны,
Или сидим безвольно мы у печи,
Где всё готово: спички и дрова.
Ах, как же так?! Ну отчего ж права,
Была та дама, с фото из салона:
Всё хорошо, покуда мама дома.
Щенок
Свеча в подсвечнике простым карандашом
Рисует тенью: "Всё же будет! Хорошо?!"
И в каждой букве – дом и маленький щенок,
Что по
Но мне не верилось и, отвернувшись, слёзы
Текли по скулам. Все мы были несерьёзны.
Мольба из детства: "Я хочу собаку! Очень!"
Она бежала!.. по страницам, между строчек.
И вот её ты, наконец, привёл ко мне,
Живой, не тенью на заплаканной стене.
От слёз побелка в восклицанья знаках, точно.
– Ну,вот, опять? – Нет, я не плачу не нарочно.
Щенок теперь играет с той же тенью,
Да только слёзы вызывает… умиленья.
Луна
Мне нравится она такой:
Луна,луне, луны, луной.
Жемчужным шариком, горошком,
Что под подолом тянет ножку
И поправляя чепчик ночи
Зевает, и желает очень
Проснуться рано поутру,
Когда все звёздочки сотрут
Следы свои со щёк небес,
И обнажится дол и лес,
А ямка на песке у речки,
Куда как больше скажет речи
Бессвязной, человечьей, пресной
Как та вода. И ветки треск
Внезапный, словно наша жизнь…
Луна… Попробуй удержись,
Не поднимая взора к ней,
Брести по жизни, меж огней
Вчерашнее…
Порез Луны на платье ночи ветхом.
Побитом, ровно молью, сонмом звёзд,
И предаваясь жизни, как утехам,
Она не понимает, что всерьёз
Всё то, что происходит. – В самом деле?
А есть хотя бы день один, неделя,
Которые подарком и не в счёт?"
– Такого нет… Но перебив, сверчок
Почал скрипеть, создав уют… домашний.
Как, всё же, мил прошедший день, вчерашний…
Быть собой
Взялась за небо мокрыми руками -
Так получились нынче облака.
Который раз в меня бросая камень,
Ты не задумался, – а быть-то с этим как?
Любить тебя, как прежде, удаётся,
Но сердце тает, мнётся и саднит.
Ломает ветер то, что прежде гнётся
В один момент. И за собой манит
К тем далям, где другие камень кинут.
Так как же быть?! Печали, впрочем, минут,
И позабуду я ту боль обид…
Всё ничего. Приму беспечный вид,
Да стану вновь приятной, нежной, милой.
Чтоб быть собой, набравшись прежней силы.
Растёртые по небу облака…
Растёртые по небу облака,
И сосны вплетены в них, словно косы.
С вершины утра, как издалека,
И жизнь катИтся с времени откоса.
В дыханье частом кто не виноват,
А под ногой дорога просит: «Правой!»
И слышен сердца стук или набат,
Но оказаться непременно правым, -
Возможно, всё же, худшее из зол.