С крыла на крыло
Шрифт:
Вспоминаю теперь это красивое зрелище, тогда мне было не до него, я смотрел ниже "облака". Отдельные части планера, обгоняя друг друга, сыпались на землю. Где же Сергей?
Доли секунды тянутся медленно, мысли скачут: нет, нет...
Наконец-то! Купол, белый спасительный купол парашюта примерно на тысяче метров... Отлегло.
"Облако" продолжает расширяться, поблескивая на солнце, и почти не спускаясь, но его заметно сносит ветром к северу.
Промчалось черное тело фюзеляжа, упало в долину Узун-Сырта. Вращаются воронкой
Падение других, более мелких частей продолжалось, вероятно, несколько минут. Отдельные куски сверкающего полотна и фанеры еще долго носились над долиной, продолжая свой последний парящий полет. Потом черную пашню на изрядной площади усеяли светлые пятна.
А Анохин? Он спокойно спускался на парашюте. Вот он уже скрылся за Узун-Сыртом, еще несколько секунд и - он на земле. Купол, наполненный ветром, наклонился, начал опадать, Сергей на ногах, выбирает стропы - гасит парашют.
Все в порядке, жив-здоров! Радость торопит, скорее на посадку!
Когда первые участники слета, бросившиеся к подножью северного склона, добрались до Анохина, он уже сидел на обломках фюзеляжа и курил свою кривую трубку. Возле него лежал на ранце свернутый парашют. С трудом переводя дух, одним из первых обнял Сергея Олег Контантинович Антонов.
- Это невероятно, Сергей Николаевич, поздравляю вас! Вы невредимы?
– говорил он, сильно волнуясь.
- Да, да, вполне, - улыбаясь, Сергей прикрывал огромный синяк - вероятно, от удара пряжкой ремня.
Товарищи поздравляли Сергея, их лица сияли. От "газика" торопливо шагал по пашне Леонид Григорьевич Минов.
Анохин вышел вперед и доложил:
- Товарищ начальник слета! Задание техкома выполнено.
- Поздравляю, это блестяще... Пока вы ничего не забыли, расскажите все по порядку.
Когда Анохин приближался к скорости 220 километров в час, стал нарастать гул. С увеличением скорости гул становился громче и тон его выше, как у подтягиваемой струны. Сначала слетела и пронеслась над головой крышка кабины со всеми пилотажными приборами. Едва он подумал, что надо выходить из пикирования, как планер со страшным треском разрушился на множество частей. Анохина выбросило. Сосчитав до десяти, он дернул кольцо парашюта.
Вывод комиссии стал известен позже: после отделения крышки кабины произошло скручивание правого крыла. От резкого торможения испытателя выбросило из кабины, разорвав в четырех местах привязные ремни. Крыло, оторвавшись, ударило по рулям; хвостовая балка и рули тут же разрушились.
Последующие два дня все были под впечатлением необычайного испытания. В газетах печатались статьи, посвященные подвигу Анохина. Западная печать назвала полет "Игрой со смертью", "необычайным испытанием на прочность".
В адрес слета пришла телеграмма из Америки: "За любую цену покупаем кинопленку, фиксирующую этот неслыханный эксперимент".
Увы! К общей досаде,
И все-таки авиационная наука получила ценнейший экспериментальный материал, подтверждающий расчеты профессора Ветчинкина.
- Будем трогаться?
– сказал Адам.
Я стянул рюкзак и бросил взгляд на долину. Найдутся снова молодые энтузиасты неба!
Мы покатили вдоль горы. Опустились к морю, в Коктебель, называемый Планерским. Разве что в память о прошлом?
Песок пляжа усыпан загорелыми телами. Искупались, оставили мотоцикл возле пляжа и пошли пешком в сторону Карадага.
Там, где была дача "Адриана", ничего не осталось.
- Вот на этом месте, - сказал Адам и стал мерить шагами площадку.
В тридцатые годы дача была в распоряжении Высшей летно-планерной школы. Мы, летчики, приезжали сюда по воскресеньям к морю - отдыхать. Дача была построена в античном стиле и выгодно выделялась среди скудных построек Коктебеля. Война не пощадила ее.
Мы шли, каждый был занят своими мыслями. В памяти мелькали эпизоды, подобные кадрам кинохроники. Люди, события, моменты из нашей жизни, быть может, и приукрашенные восприятием юности.
...Вот заключительный, праздничный ужин по случаю окончания слета, не помню какого. Году в тридцать четвертом. Председательствовал Леонид Григорьевич Минов. Среди наших гостей были художники и поэты. Здесь рождались веселые эпиграммы Арго, прекрасные шаржи Кукрыниксов. Позже все это стало широко известным, но в тот вечер наши восторги были первой благодарностью талантам.
Среди планеристов была Сабиха, красивая хрупкая девушка, ученица нашей школы, дочь президента Турции Ататюрка. В Коктебеле она научилась прекрасно летать, парить.
Или вот еще... День рождения спортсмена и планериста, фотокорреспондента Виктора Тюккеля. В тот вечер ему исполнился 31 год. Собрались инструкторы школы, знакомые. Виктор взгрустнул, прощаясь с молодостью. А нам было очень весело - каждый из нас имел в запасе по десятку лет в сравнении с ним.
Я улыбнулся, вспомнив это теперь: тридцать один - и уже прощание с молодостью. Чудак!
В воздухе было тихо и знойно. Расположились на балконе с видом на море. На столе большой самовар, у каждого на плече полотенце, сидим без рубах. В сумерках загар кажется еще темнее. Пьем чай с виноградным вареньем.
Никодим Симонов, щурясь, говорит:
- Дорогой наш "фотомототюккель"! Пусть твои снимки сохранят на годы улыбки нашей юности и улыбки тех, кто пойдет за нами!
Мы жили в угловой комнате на втором этаже. Нас было несколько, в том числе Макс Аркадьевич Тайц - чрезвычайно подвижной, черный как смоль, веселый и остроумный. Он работал тогда в техкоме слета. По утрам, делая зарядку, Макс Аркадьевич напевал песенку, из которой запомнились слова: "Дай нам бог иметь, что бог имеет!"