С любовью, Лондон
Шрифт:
— Олли, ты правда думаешь, что твои родители не будут против того, что Кейт останется у вас на ночь? — спросила мама, поставив перед ней тарелку с горячим супом, на который Олли подозрительно уставилась.
— Нет, точно нет. Никаких проблем, мэм, — не сводя глаз с тарелки, пробормотала девушка. — Мои родители уехали, их не будет в городе до завтра.
— Вот как? — задумчиво проговорила мама, поглядывая то на меня, то на Олли. — Значит, вы будете совсем одни?
— Нет, — ответила эта тупица, и я уже отчётливо ощущала в воздухе аромат жареных пирожков бабы Люси, предвещающий, что дело –
— Это щи, — кратко пояснила мама.
— Ши, ясно, — неловко повторила Олли прежде, чем попробовать. — На вкус… я бы сказала, это как… ши, — зачем-то кивая, добавила она и отправила в рот вторую ложку, невинно хлопая глазками.
Но мою маму не так-то легко было сбить с толку разговорами о щах, поэтому она подождала, пока Олли прожует и спросила:
— Так ты говорила, что вы будете не одни в доме?
Я тут же пнула девчонку под столом, изображая невозмутимость. Ну же, соберись, тряпка!
В этот момент раздался спасительный сигнал маминого мобильного, и она, приняв звонок, вышла из кухни.
— Прости, Кэти, я забыла, что нельзя упоминать Лондона! — зашептала Олли, озираясь на дверь кухни. — Что теперь делать, если она снова спросит?!
— Просто соври что-нибудь, — так же тихо ответила я, вспомнив вчерашнюю рекомендацию Лондона, которой теперь сама искусно злоупотребляла. — Иначе я получу по щам!
— Как это «по щам»? — девушка в недоумении уставилась в свою тарелку.
— Звонила моя бывшая коллега, связь прервалась, — заявила мама, внезапно нарисовавшись в пороге, и я едва не подскочила от неожиданности. — Так, девочки… о чем мы говорили? — спросила, устраиваясь за спинкой стула, стоящего напротив нас. — Точно! — взмахнув рукой, воскликнула она. — Олли, у тебя есть родные братья или сестры?
— Нет, мэм, — уверенно ответила та.
— Но, в таком случае, кто ещё с вами будет? — не отставала мама.
Ну же, Олли, я верю в тебя!
— Эээ, моя бабушка, — протянула она, и теперь я смогла спокойно выдохнуть. Бабушки (не важно чьи) для мамы были самыми авторитетными и надёжными людьми в мире.
— Отлично! — сказала мама. — Тогда нет проблем. Когда вечеринка закончится, позвоните мне, чтобы я забрала вас и подвезла к дому. Я возьму машину Рика.
— Не стоит, мэм, — бодро проговорила Олли, — мы с девчонками живём на соседней улице, сами дойдем, — и, кажется, она тоже начинала входить во вкус процесса запудривания мозгов моей мамы.
— Правда? Ну тогда просто позвони мне, Кейт, когда вы будете дома, — сказала та, странно поглядывая.
И у меня даже глаз на нервной почве задергался. Неужели Рик уже рассказал ей о том, что в доме Олли живёт Лондон. И когда успел, чёртов предатель?! Ведь я же просила его попридержать эту информацию, когда наткнулась на него в кабинете, устроив для Олли экскурсию по нашему жилищу. Нет, он не мог. Иначе бы она меня точно никуда не пустила. И зачем я только согласилась на эту ночёвку? Зачем – зачем? «Затем, что гладиолус», – как любит говорить Наташка.
Маме снова позвонили, и она оставила нас с Олли наедине с нашим заговором и щами.
— Теперь мне ни за что не попасть в рай, — обречённо проговорила моя
— Что ты несёшь?
— Я соврала твоей матери, что с нами будет моя бабушка.
— И по-твоему это причина, чтобы ставить на тебе крест? — качая головой в недоумении спросила ее.
— Конечно, моя бабушка давно умерла. Не знаю, зачем я только это сказала.
— Не переживай, подруга, — похлопав по плечу, поспешила ее успокоить, — я вру матери второй день подряд, а ведь прошла лишь неделя с моего приезда. Поэтому, если что, я не дам тебе скучать и займу соседнюю с тобой сковородку.
— Кстати, а что за пунктик у твоей матери на парнях? Тебе совсем ни с кем нельзя встречаться?
— Это длинная давняя история. Если вкратце, последний раз я встречалась с парнем в детском саду, но тогда мама не возражала. Ведь в пять лет я ещё не достигла детородного возраста, — ответила, и, заметив скептический взгляд Олли, добавила, — это не шутка.
— Офигеть! — воскликнула девушка. — Ты ещё скажи, что ни с кем не целовалась?
— Увы, — состроив скорбную физиономию, покачала головой, чем вызвала лишь очередной приступ смеха у Олли. — Чего ты смеёшься? Можно подумать, ты с кем-то целовалась? — спросила, смерив оценивающим взглядом ее субтильную фигурку.
Она тут же перестала смеяться и, смешно вытянув губы, проговорила:
— Да, и мне никогда не забыть этого кошмара.
— Неужели все было настолько плохо?
— Хуже, чем ты можешь себе представить, учитывая, что я целовалась с Куртом, — произнесла она, поморщившись.
— Ты целовалась с Куртом Магуайром?! Ни хрена себе! — удивлённо выдала я. — И это ты мне еще велела не лезть к нему?!
— Короче, это тоже длинная давняя история, — ответила она. — Если выйдешь сегодня живой из дома грымз Фернандес, то, я уверена, нам с тобой будет, что обсудить.
Тогда я лишь посмеялась над её пессимистичным заявлением, но теперь, вылезая из старой колымаги Олли, которую она делила с Лондоном, я больше не была настолько в себе уверена. Единственное, что я знала наверняка, так это то, что идея доверить свой имидж Олли изначально была гиблой. Радовало одно – мне не пришлось надевать чужие трусы под эту короткую черную джинсовую юбку, которую Олли заставила купить днём, как и то, что мама с Риком уехали ужинать в ресторан и не могли видеть моего легкомысленного наряда. В паре к юбке Олли подобрала мне ту самую кашемировую водолазку (именно ее так беззастенчиво пыталась отжать Наташка еще в Челябинске), заявив, что это единственная приличная шмотка в моем гардеробе.
Вцепившись в веревочные ручки пакетов с подарками, я стояла возле тачки Митчелл – Вудса и ждала, пока Лондон докурит, сидя на переднем сиденье с открытой нараспашку дверью, и перестанет на меня пялиться.
Дом горгулий Фернандес было трудно не вычислить этим вечером. Возле трёхэтажной махины из стекла и бетона стояла куча тачек, а из самого дома доносилась музыка, приглушённый смех и гул голосов. К слову сказать, мы опоздали на два часа по той причине, что Лондон был не в состоянии соскрести себя с кровати после затянувшегося тихого часа к положенным семи вечера. И, судя по всему, он и сейчас не очень торопился, продолжая курить и рассматривать меня.