С любовью, папочка
Шрифт:
Печальная правда в том, что, если бы Лукас не ответил на ту открытку, я бы никогда ничего не получила от своего отца. Именно Лукас увидел мою фотографию и подумал: — Этот ребенок заслуживает немного доброты. В то время как мой отец вообще ничего не думал.
— Ты мог бы задать мне пару вопросов, — ни с того ни с сего выпаливаю я.
— Что ты хочешь, чтобы я спросил? — говорит мой отец с явным раздражением.
— О, я не знаю. Как насчет того, Татум, как прошел путь от ребенка до взрослого без присутствия кого-либо из родителей? Или Татум, какой работой ты занимаешься в эти дни? Тебе это нравится?
— Судя по всему, все продукты, — бормочет он, и ему повезло, что, между нами, мягкое сиденье, потому что я достаточно зла, чтобы ударить его.
— Не будь грубым, Джин, — твердо говорит Нина.
— Успокойся, это была просто шутка. Кроме того, это она лезет мне в глотку со всеми вопросами. Я и двух часов не вышел из тюрьмы, а она уже на меня наезжает. Что ж, говорю я, может, ты и заслуживаешь небольшого наезда. Не похоже, что ты был отличным отцом до того, как тебя арестовали. Ты был дерьмовым всю мою жизнь. И, кстати, единственная шутка в этой машине — это мужчина, сидящий передо мной.
— Осторожнее, девочка. Мой старик раньше порол мне шкуру и за меньшее.
— О, так теперь ты хочешь притвориться, что я должна тебя уважать? Пожалуйста. Ты чертовски уверен, что никогда не заботился о том, что должен мне как своей дочери.
— Я не выбирал тебя, это было по вине твоей сучьей матери.
— Джин, — шипит Нина. — Прекрати это!
— Что ж, — говорю я, — я предпочитаю не тратить на тебя больше ни секунды, папа, потому что ты отстой.
— Я отстой?
— Да. Ты эгоистичный, мелочный, ужасный человек, который заботится только о себе, и, если я никогда больше тебя не увижу, это будет прекрасно.
— Да, что ж, чувства взаимны, малыш.
— Машина тормозит, когда Нина с визгом остановилась на обочине автострады. Она перегибается через Джина и открывает дверь со стороны пассажира.
— Вылезай, — говорит она.
— Черт возьми, Нина.
— Ты слышал меня, Джин.
— Как мне добраться?
— Реабилитационный центр находится всего в трех милях к югу отсюда, я уверена, ты справишься. Она включает аварийку и скрещивает руки перед собой в ожидании.
— Да ладно, Нина. У меня же нет навигатора. Как я его найду?
— Похоже, это твоя проблема, Джин.
— Господи Иисусе… — Он отстегивает ремень безопасности. Его ботинки хрустят по гравию, когда он вылезает из машины. — Мне не нужно это дерьмо. Мне не нужна ни одна из вас.
Это чувство взаимно, — выпаливаю я в ответ, прежде чем он успевает хлопнуть дверью.
Нина выезжает на шоссе несколькими секундами позже. Я не оглядываюсь.
Моя тетя ведет машину несколько минут, пока мы окончательно от него не избавляемся, а затем заезжает на заправку.
— Давай, садись ко мне, — говорит она, и я так и делаю. Как только я устраиваюсь поудобнее, чувства, которые я сдерживала, настигают меня.
Я разрыдалась.
— Ну, ну, милая. Нина неловко обнимает меня сбоку, зарываясь лицом в волосы у меня на макушке. — Пошел он. Он бесполезный сукин сын. Я так горжусь тобой за то, что ты можешь постоять за себя.
Я все плачу и плачу, и понимаю, что в моей жизни было только два человека, которые
Все это началось с акта доброты, который перерос в акт любви. Он увидел маленькую девочку в беде и протянул ей руку помощи. Он проявил интерес и призвал ее усердно учиться и следовать своим мечтам. Он дал мне то, в чем я нуждалась больше всего на свете: кого-то, кто заботился бы настолько, чтобы выслушать.
Я вытираю нос тыльной стороной ладони. И тут я вижу это: кольцо с изумрудом, которое подарил мне Лукас.
— Нина, — говорю я, — я совершила ужасную ошибку. Мне нужно немедленно вернуться домой.
— Ты справишься, детка, — говорит она и без лишних вопросов делает это.
ГЛАВА 9
Лукас
Я собираю вещи, потому что это правильно и единственное, что я могу сделать. Я не могу оставаться здесь и видеть Татум каждый день и не прикасаться к ней, не разговаривать с ней, не любить ее. Но если я хочу уважать ее желания, то я должен держаться от нее как можно дальше.
Я беру все, что у меня есть, что напоминает мне о Татум: ее письма, фотографии, которые мы сделали вместе, и, хорошо, да, пару ее трусиков. Я беру эти вещи вместе с немногочисленной одеждой и инструментами, которые у меня есть, и запихиваю их в свою спортивную сумку. Насколько я понимаю, Нина может сдать это место в аренду с мебелью, взяв за это немного больше, чем она могла бы получить в противном случае. Возможно, это та мелочь, которую я оставлю, немного мебели и немного чистой квартиры, чтобы сделать ее красивой и пригодной для жизни.
Я убираюсь в холодильнике, избавляясь от всего, что может испортиться. Я собираюсь вынести последний пакет с мусором, когда слышу стук в дверь. На секунду я думаю, может быть, может быть, это она. Но я больше не могу так думать. Все кончено. Она хочет, чтобы я ушел.
Но когда я открываю дверь, она стоит там, тушь стекает по ее щекам, а глаза красные и остекленевшие. Она явно плакала, но больше не плачет. Она шмыгает носом, но высоко держит голову.
— Татум?
— Нам нужно поговорить, — говорит она. Я отступаю с ее пути, чтобы впустить ее, осторожно закрывая за ней дверь. Она оглядывается и замечает несколько коробок, пакетов и мусора, которые я собрала.
— Ты просто собираешься уйти?
— Я думал, это то, чего ты хотела-, - говорю я, побежденный.
Она поворачивается ко мне лицом.
— Я не хочу, чтобы ты уходил. Я разозлилась, когда ты рассказал мне о письмах, но я поняла… — Она снова шмыгает носом и качает головой. Я замечаю печаль на ее лице и подозреваю, что Джин, должно быть, разочаровал ее еще больше, чем я думал.
— Малышка, — говорю я, как все прошло с…
— Ужасно. Ее губы дрожат, и я больше не могу сохранять дистанцию. Мы летим навстречу друг другу, раскрыв объятия. Я крепко обнимаю ее и нежно покачиваю, пока ее плечи не перестают вздрагивать и она, наконец, не переводит дыхание.