Шрифт:
В ходе работы комиссии стало известно, что ответчик виновен в превышении служебных полномочий, что наносит вред системе правосудия. Судье Гаю предъявлены следующие замечания:
1) был груб по отношению к представителям защиты, истцам и ответчикам, свидетелям, сотрудникам суда, зрителям и репортерам;
2) угрожал обвиняемым заключением в тюрьму, обещал им досрочное освобождение в случае признания ими вины;
3) выказывал неуважение к суду;
4) использовал служебное положение в интересах своих друзей и знакомых;
5) в открытую хвастался своими сексуальными способностями.
Подобное поведение не только наносит вред системе правосудия, но и подрывает профессиональную репутацию судьи.
К делу прилагаются свидетельские показания (в сокращенном виде).
26 апреля судья Гай ходатайствовал о помиловании рецидивиста, наркодилера Тайрона Перри, вызванного в суд в качестве свидетеля и возможного подозреваемого по делу об убийстве, произошедшем в его доме. Придя в кабинет номер 527 управления полиции, где проходил допрос, судья объявил детективам, что «у него все схвачено». Затем он потребовал отпустить свидетеля. Когда сержант Джеральд Хантер спросил, на каком основании судья требует отпустить свидетеля, Гай схватил его за плечо и оттолкнул. После того как сержант Хантер возмутился, судья Гай при свидетелях заявил, что может выгнать его со службы в любое время, и пригрозил, что, если в суде сержант хотя бы откроет рот, он, Гай, обвинит Хантера в неуважении к суду. Вслед за тем судья Гай ушел, уведя подозреваемого Перри с собой.
В распоряжение комиссии поступили свидетельские показания, данные под присягой; свидетель рассказывает еще об одном случае оскорбления сотрудника правоохранительных органов. Ответчик вел дело об убийстве; с одной из трех обвиняемых, Марцеллы Бонни, обвинения были сняты еще на этапе предварительных слушаний. В разговоре с сержантом уголовной полиции Уэнделлом Робинсоном ответчик упомянул о том, что как-то встретил мисс Бонни в баре, а потом провел с ней ночь. При этом он добавил, что в постели она «настоящая бестия». Сержанта Робинсона удивило и огорчило поведение судьи: представитель закона, по сути, хвастал тем, что вступил в интимные отношения с обвиняемой. Робинсон написал докладную записку, которую передал своему начальству. Узнав о поступке сержанта, судья оскорбил его, назвав «долбаным дядей Томом», который «думает, что его примут за белого только потому, что у него светлая кожа».
19 июня проводились предварительные слушания по делу о преступлении на сексуальной почве второй степени. Адвокатом выступала Кэролайн Уайлдер. Она недвусмысленно заявила, что ее подзащитный не пойдет на сделку со следствием и готов предстать перед судом. Тем не менее судья Гай подозвал к себе обвиняемого и защитника для конфиденциальной беседы, в ходе которой предложил обвиняемому признать себя виновным в нападении на истицу и нанесении ей побоев, то есть в совершении менее тяжкого преступления, что позволило бы ему получить меньший срок, и на этом судебные слушания прекратить. «Я вырос на улице, как и ты, — сказал он обвиняемому, — а твоя дамочка-адвокатесса либо всего боится, либо просто не принимает твои интересы близко к сердцу». После этого судья Гай отправил обвиняемого и мисс Уайлдер в коридор, чтобы они, как он выразился, «перетерли его предложение».
Когда они вернулись в зал суда, мисс Уайлдер заявила, что настаивает на судебном разбирательстве. Тогда судья Гай обратился к обвиняемому: «Послушай, придурок! Если не пойдешь на сделку и не признаешь себя ограниченно виновным, получишь по полной». Мисс Уайлдер заявила, что ее подзащитный ни на какие уступки не пойдет. «Теперь мне понятно, как вы работаете, — сказал судья адвокату. — Хотите, чтобы ваш подзащитный получил по максимуму, поскольку он изнасиловал белую женщину».
Кэролайн Уайлдер также рассказала о безуспешной попытке добиться пересмотра дела, которое вел ее коллега, мистер Аллан Хейз. По ее признанию, судья Гай оскорблял ее более получаса, называя «безответственной белой либералкой», которая мешает судебному производству. Мисс Уайлдер поинтересовалась, по какому праву судья ее оскорбляет. Не ответив на вопрос по существу, ответчик продолжил обзывать адвоката последними словами. Когда, узнав о происходящем, к судье Гаю подошел мистер Хейз, судья Гай заявил ему следующее: «Объясните этой белой суке, кто я такой, и растолкуйте, что я ни за что не пойду у нее на поводу».
Спустя несколько дней ответчик, будучи в игривом настроении, пригласил мисс Уайлдер на свидание, от которого та отказалась. Судья резко отреагировал на ее отказ, назвав ее лесбиянкой. Впоследствии, когда бы им с мисс Уайлдер ни доводилось встречаться в суде, Гай грубил ей и всячески пытался ее унизить.
Еще один инцидент у судьи Гая произошел с сержантом уголовной полиции Детройта Реймондом Крузом. Судья приказал запереть двенадцатилетнего школьника, шалившего во время экскурсии во Дворце правосудия, в камеру предварительного заключения. Сержант Круз, который в то время находился в суде для дачи свидетельских показаний, вместо этого предложил поставить школьника в угол. Судья Гай пришел в ярость, обвинил сержанта Круза в неуважении к суду и приказал ему провести час в камере вместе с подростком. Спустя некоторое время судья Гай в присутствии свидетелей сказал сержанту Крузу следующее: «Надеюсь, теперь ты понял, кто здесь хозяин». Видя, что сержант Круз не отвечает, судья продолжил: «Мне ничего не стоит оштрафовать тебя за неуважение к суду. Так что лучше научись держать свой рот на замке. Или каждый раз, когда ты будешь его открывать, я его тебе буду затыкать». Сержант Круз обратился к судье: «Ваша честь, позвольте вопрос без протокола». Получив согласие, мистер Круз спросил: «Скажите, а вы не боитесь за свою жизнь?» — «Ты мне угрожаешь?» — «Нет, ваша честь. Просто мне интересно, неужели вас до сих пор никто не попытался хотя бы избить?» Тогда судья Гай достал из-под мантии «смит-и-вессон» тридцать второго калибра и сказал: «Пусть только попробуют».
Известны случаи, когда судья Гай оскорблял представителей средств массовой информации или разговаривал с ними в совершенно неподобающем для его положения тоне. В частности, до сведения комиссии дошли показания мисс Сильвии Маркус, репортера газеты «Детройт ньюс». В зале суда и в присутствии свидетелей судья Гай недопустимо грубо отозвался о ее газете, назвав ее расистской, и сказал корреспондентке, чтобы та не мозолила ему глаза.
1. Как известно, суд должен быть не только справедливым, но и прозрачным. В противном случае подрывается доверие народа к органам судебной власти.
2. Действия судьи Гая свидетельствуют о том, что он, в силу своего характера, темперамента и нравственных принципов, не имеет права занимать должность судьи.
На основании вышеизложенного комиссия рекомендует отозвать судью Гая с должности судьи суда первой инстанции города Детройта и запретить ему впредь заниматься юриспруденцией.
На пресс-конференции, состоявшейся после опубликования выводов дисциплинарной комиссии, судья Гай назвал расследование своей деятельности «охотой на ведьм, которую разжигает пресса, контролируемая белыми расистами». Далее он обвинил сотрудников полицейского управления города Детройта в том, что они покушались на его жизнь, хотя никаких фактов в доказательство своих слов не привел.
Элвин Гай многозначительно заявил: если его отстранят от должности, он напишет «весьма интересную книгу, в которой назовет имена людей, погрязших в коррупции».
— Попомните мои слова, — добавил Гай. — Вы ахнете, когда я опубликую свою книгу!
1
Служащий парковки при ипподроме в Хейзел-парке запомнил, с чего все началось. По его словам, судья уехал с ипподрома после девятого заезда, то есть около часа ночи. Позже, увидев фотографию судьи в газете и в теленовостях, работник парковки уже нисколько не сомневался, что в серебристом «линкольне-Марк VI» находился Элвин Гай.
Свидетель описал судью как очень светлого мулата лет пятидесяти, с маленькими усиками и волосами до плеч — явно распрямленными, не курчавыми.
Следом шла другая машина — «бьюик» или, может, «олдсмобиль» темного цвета.
По словам свидетеля, в машине судьи, кроме него самого, находилась молодая белая женщина, блондинка лет двадцати семи, с длинными, до плеч, волосами, одетая во что-то розовое свободного покроя, на шее — огромное количество золотых цепочек. Довольно симпатичная, хотя и «наштукатуренная так, что при свете лицо казалось бледным». На губах — темного цвета помада. Парковщик вспомнил, что судья не открыл перед своей спутницей дверцу, а просто обошел машину и сел на водительское сиденье. Выезжая со стоянки, судья дал свидетелю доллар чаевых.
Вторая машина, «бьюик» или «олдсмобиль» темного, скорее всего черного, цвета, была совсем новенькой. В ней сидел мужчина. Он высунул из окна руку. Свидетель обратил внимание на то, что рука, вернее, предплечье было загорелое и поросло рыжеватым пушком. На мужчине была рубашка с подвернутыми рукавами.
Мужчина в темной машине попытался подрезать автомобиль судьи, но «линкольн» перегораживал ему дорогу. Очевидно, водитель второй машины очень торопился: он буквально рвался к воротам. Но ни одна машина его не пропускала — те, кто перед началом скачек сделали ставки и ничего не выиграли, тоже спешили и непрерывно сигналили.
У самого выезда со стоянки вторая машина вновь попыталась опередить машину судьи, но вновь неудачно. Раздался глухой удар — бам! Эверетт Ливингстон, служащий парковки, который видел, как все случилось, уверял, что из столкнувшихся друг с другом машин никто не вышел. Похоже, «линкольн» судьи врезался в переднее крыло встречной машины, которая пыталась вклиниться на парковку. Затем судья подал машину немного назад, объехал задетую им встречную машину и, покинув территорию стоянки, направился в сторону Девятой Мили. У второй машины, видимо, заглох двигатель. Несколько машин проехали мимо нее. Спустя некоторое время и она выехала за ворота, и больше служащий стоянки ее не видел. О происшествии он вспомнил, когда прочитал о судье в газете.
Клемент боялся потерять Сэнди и албанца из виду.
И вдруг дорогу ему перекрыл серебристый «линкольн-Марк VI».
Скорее за черным «кадиллаком»! Албанец крепко сжимал рулевое колесо, словно новичок на экзамене по вождению. Ночью, да еще в сплошном потоке, ему приходилось туго.
Вмятина в переднем крыле не беспокоила Клемента — машина все равно не его. Увидев, что в «Марке» с блондинкой сидит черномазый, он тоже не слишком возмутился. Наверняка обкуренный или обдолбанный; если девчонке хочется трахнуться с черномазым с усишками как у гомика, туда ей и дорога. Клемент уже давно жил в Детройте, он привык к тому, что черномазые всех оттенков вовсю гуляют с белыми женщинами, и уже не глазел на них, как раньше.
И все-таки серебристый «Марк», который еле тащился по крайней левой полосе, не давая ему перестроиться, очень раздражал Клемента. «Кадиллак», который он преследовал, давно умчался вперед, а он все не мог обогнать мулата в шикарной тачке. Нахальный черномазый едет, как хочет, со своей белой подружкой. Ему наплевать, что кто-то может спешить. Вот что больше всего возмущало Клемента — эгоизм черномазого. И еще его прилизанные волосы.
Клемент включил фары дальнего света и принялся разглядывать водителя серебристого «Марка». Ну и патлы — как будто дешевый парик, купленный на распродаже за двадцать девять долларов! Вот страшилище! «Небось кубинец, — подумал Клемент. — Скользкий тип, но, наверное, богатенький. Такого не мешало бы пощипать».
Сэнди с албанцем свернули направо, на Девятую Милю. Клемент перестроился в правый ряд. Но, когда он уже собирался поворачивать, серебристый «Марк» неожиданно подрезал его из соседней полосы и повернул первым.
«Ничего себе!» — возмутился Клемент.
Прибавив скорость, он помчался за серебристым «Марком», желая врезаться тому в задний бампер. Но в последний момент у него сработал инстинкт самосохранения. Внутренний голос сказал ему, что этого делать не стоит. И в самом деле — впереди показалась синяя патрульная машина.
На следующем перекрестке загорелся зеленый свет. «Кадиллак» албанца поворачивал влево; за ним пристроились еще несколько машин. «Марк», не включив поворотник, тоже устремился влево — из правого-то ряда. Как только патрульная машина проехала перекресток, Клемент прибавил газу, но к месту пересечения улиц подъехал, когда на светофоре загорелся красный свет. Он резко затормозил. Шины пронзительно завизжали, сзади послышались гудки. Клементу показалось, что через какие-то доли секунды его машина врежется в бордюрный камень, а он, пробив головой переднее ветровое стекло, влетит в двери гостиницы «Холидей-инн». Мужчина, выгуливавший собачку, в испуге подхватил ее на руки, чтобы та не попала под колеса. Однако на тротуар Клемент не выехал. Выровняв руль, он погнал вперед мимо магазинов и рекламных вывесок. Догнав еле тащившийся «Марк», он надавил на клаксон. Жирный мулат посмотрел в зеркало заднего вида. Объезжая его, Клемент увидел, что черномазый показывает ему средний палец.