С минарета сердца
Шрифт:
У Александра Кусикова совсем другое богоощущение. Так, в своем, в сущности, программном стихотворении «Аль-Баррак» он пишет:
О, время, грива поределая,Я заплету тебя стихом,Подолгу ничего не делая,Я мчался на коне лихом.……………………………………..Я этот мир в страну другуюНесу в сознательном бреду.Я радуги дугу тугуюКонцами жилисто сведу!О, вдали белая дорога,О, сладостныхДа, да именно так: сплошь с заглавных букв! Как видите, напористое, гиперболизированное, не слишком скромное стихотворение…
Возникает вопрос: почему и Владимир Маяковский, громогласный и принципиальный борец с религией и попами, и Вадим Шершеневич, не отстававший от Маяковского в своих антибожественных выпадах, так дружелюбно относились к своему молодому коллеге? Верили в его искренность?
Позволю себе реплику «в сторону», или «а парт», как говорят на театре; к развитию сюжета она почти никакого отношения не имеет, зато прекрасно характеризует «рыночные» отношения в поэзии двадцатых годов, которые мне удалось раскопать в процессе работы в связи с героем моего повествования. А подробности эти, на мой взгляд, довольно забавны.
В 1918 (или 1919) году у молодого двадцатидвухлетнего автора, по-видимому, неизбежно влюбленного, вышла книжка под названием «Поэма поэм». Название ее — откровенная калька с Соломоновой «Песни песней» и одновременно с названия поэмы В. Шершеневича, имеющей вызывающее «посвящение»:
Соломону — первому имажинисту,Обмотавшему образами простое «люблю»…Кусиковская поэма по-молодому напориста, наивна, и в ней прозрачно узнаваемы мотивы молодого Маяковского из «Облака в штанах»:
Все о ней.И о ней — так бы белкой вертеться,ЗапрокинувПушистыеМыслиХвостом.В колесе по ступенькам пустьпрыгает сердце,Мое бедное сердце.Ну, а потом?Эту лирическую поэму молодой автор ценил необыкновенно высоко — в самом буквальном смысле слова! Так, для сравнения: ежели «Жемчужный коврик» продавался тогда за шесть рублей, то вышеозначенное первое издание поэмы — нумерованное (!), с рисунками от руки (!) Б. Эрдмана продавалось — оцените разницу! — за полновесную тысячу!
А уже второе, извините за печальную подробность, упало в цене в десять раз и отдавалось книготорговцами уже за сотню… Как видите, и тогда, и сегодня печальна финансовая судьба лирических поэм!
ДВУЕВЕРИЕ — НЕ ДВУЛИЧИЕ!
Вот стихи А. Кусикова из книги «Жемчужный коврик»:
Я родился в горах,И неведом мне страх,Я живу на холодных снегах.Надо мной мой АллахВысоко в облаках,В своих нежных и райских садах…В стихах его рассыпаны подробности его биографии. В стихотворении с посвящением «Прекрасному черкесу — отцу моему» есть такие строки:
У меня на Кубани есть любимый пеньС кольцами лет на сморщенной лысине…А
Или еще:
Есть у меня и родина — Кубань,Есть и Отчизна — вздыбленная Русь.Конечно, нет ничего удивительного в том, что, рожденный мусульманином, он с детства впитал в себя Коран, ставший для него фундаментом души:
Мое детство баюкал суровый уют,Я в Коране любил райских дев, —Может быть, оттого до сих пор я поюПерепевный потока напев…Осторожно и бережно он приоткрывает тайну своего рождения как физического, так и позднейшего, духовного:
Нет во мне капли черной крови.Джинн не коснулся меня, —Я родился в базу коровьемПод сентябрьское ржанье коня.…………………………………………….. Сквозь сосцы бедуинки Галимы,Сквозь дырявый — с козленком — шатер«Я» проникло куда-то незримо,Как кизячный дымок сквозь костер.Но ведь позже, в Москве молодой поэт попал в совсем иную среду, в бурный водоворот революционных преобразований, не говоря уже об иноверческом окружении:
…Зачитаю душу строками Корана,Опьяню свой страх Евангельским вином, —Свою душу несу я жертвенным бараномИ распятым вздохом, зная об ином…Религиозность — это вовсе не обязательное исполнение церковных правил и обычаев, это не только непременное публичное посещение церкви или мечети, не механическое чтение молитвы перед едой или ежедневный пятиразовый намаз лицом к Мекке…
Нет, это — особое мировоззрение, или ежели угодно, — особое миросозерцание. Именно таким религиозным миросозерцанием, на мой взгляд, и обладал поэт Александр Кусиков.
В этом смысле принципиальной для поэта была книга «Жемчужный коврик». Вообще-то говоря, это была книга «на троих»: К. Бальмонт, А. Кусиков и А. Случановский (не путать с поэтом К. Случевским!).
И дело, конечно, не в том, что соавторство с маститым символистом существенно «повышало акции» самого Кусикова. Дело было в открыто заявленной позиции.
«Треть» книги, принадлежащая А. Кусикову, называется «С Минарета Сердца» (все — с больших букв!) и открывается стихотворением «Коврик жемчужный». Думаю, что следует предварить современного читателя: имеется в виду не какой-нибудь настенный коврик для украшения интерьера, а молитвенный, который расстилают мусульмане во время молитвы, перед тем, как опуститься на колени…
Я пред Тобой смиренно опущу ресницы,Чтоб замолить моих страданий раны.Я буду перелистывать души моей страницы —Священного Корана.Ты, кроткий в облаках, быть может, ты услышишьМою молитву дня.Мой коврик жемчугом, слезами Сердца вышит,Услышь меня!