С моих слов записано верно

Пустогаров Андрей Александрович

«Вала фантом опоясала улица…»

Вала фантом опоясала улица,день осыпался золотым изразцом,ослабшего солнца лучи, словно сулицы,пошатнулись в степи за холмом.Раскрываю, как суру, шершавую дыню,ветра рваная речь, точно дервиш, черна,ночь с востока встает, над безумной пустынеймолчаливых созвездий взошли письмена…Я никак не пойму ржавых пустошей речи,средь погоста щедротночи кречет,как смерть, меня бьет.

Прогулка по пустыне

Этот цвет вверху до боли синь.Облако, как первенец творенья,бродит над поверхностью пустыньна ладонь лишь до прикосновенья.И под ветром черный солончакшепчет,

точно сутру или суру:«Здесь простора глиняный костякможешь взять и написать с натуры.И лови глазами этот свет,молодой и жгучий, как богиня.И стены и башен силуэтпрочитай как ?смерть? [4] на фоне синем.И назад иди сквозь долгий день —лагеря вдали увидишь точки.Там палаток укрывает теньи привозят воду в желтой бочке.И, когда под вечер станут петьи огонь запляшет на равнине,позабудь про солончак и смертьпред лицом смеющейся богини».

4

Арабская вязь слова «смерть» напоминает две башни и стену.

Сквозь Азию

Как скота к водопою поход,шорстких гор желто-бурые шкуры.Снег на острых вершинах блеснет,как змеиные зубы Тимура…До утра поезда тормозитсемафора кровавое око.Закачается ночь, будто кит,заскрежещет в степи одиноко.А рассвета рассыплется звон,и на кромке степи разогретойзатанцует босяк-горизонтза латунную солнца монету…Зной ярится, ноздрею сопя,и рога его остры и длинны.И, как время, глядит на тебяв тамарисках цветущих руина.

Сиабский базар

Тут плодов сладких свалены купы,трудно место найти для стопы.Как косатка, взлетел острый куполнад планктоном толпы,рыбу-солнце хватая зубамиза набухший лоснящийся бок,чтоб заката багровое пламясинь замазало, как кровоток.И расслаблено, точно растенье,когда грянет цикады прибой,в темноты погружаясь теченье,среди звезд поплывет над тобой.

Ангина

Я ехал наугадбез лишней амуниции —уволенный солдатХорезмской экспедиции.И книг заплечный грузберег я, как халву,и ждал меня Нукуси самолет в Москву.Когда заката светметался в желтом хрипе,я получил советот самаркандских хиппи.На полке у окная ехал сквозь равнину.Меня во время снаподстерегла ангина.Бухарский эмиратпронзали жара сверла,один лишь виноградпросачивался в горло.Античность наявуспеша увидеть скопом,я улететь в Хивупытался автостопом.Крылатого конязаполнен был живот,и летчики меняне взяли в самолет.Трещала голова,и рушился мой план,и я добрел едвадо станции Каган.Мешая с чаем мед,я трясся по пустыне,как будто Дон Кихотк неведомой святыне.Пил чай я, еле жив,в хивинском подземелье,И лопнул вдруг нарыв —как ангелы запели!И в золотой пылия ехал на ура —так, будто бы неслименя вперед ветра.И чудо – это ж надо! —в Нукусе ждет меня —отлет отложен на день.И я поспел в Куня!……………………………………….Такое было время —обняться с тамариском,в ветрах кружить, как семя —легло на глаз, как риска.

«Помню пески твои без передышки…»

Помню пески твои без передышкии нефтяные черные вышки.Помню тебя, полуночный арык.Нас облизал твой прохладный язык.И бесноватую помню луну.Согд [5] , ты стоял у нее на кону.Помню, как, встав над реки серебром,смуглая дева сверкнула бедром.Но позабыл я, чем кончилось лето,что по-над степью ушло, как комета.Только и помню, как скрипнул разокпод сарафаном твой сапожок.

5

Согд – междуречье Амударьи и Сырдарьи.

«Я Хафиза читал целый день и всю ночь…»

Я Хафиза читал целый день и всю ночь.Черный ангел любви, приходи мне помочь!И два черных крыла с инкрустацией звездразверни во весь свой удивительный рост.Горький ветер ночной буду пить допьяна,чтоб глаза мне безумная выжгла луна,что под утро над треснувшей глиной встает,раздавая степям беловатый свой мед.Ни на день, ни на ночь я смотреть не хочу,не хочу больше жить, доверяясь лучу.Я на ощупь пойду вдоль заборов твоих,где цикады звучат, как прощальный мой стих.

Мост Си-о-се [6]

Я свиданье назначил тебе близ моста Си-о-се.

Амирам Григоров

Я весь день пробродил на песчаной косе,взгляд бросая на мост Си-о-се.И глядел я и думал: огнем ты гори,славный мост Тридцать три!Да, огнем, Си-о-се, ты гори,пусть удар нанесет тебе СУ-33.Потому что я влип, как не влипнуть осе.Ты уходишь к родне за мостом Си-о-се.Как осу на игле, лихорадка трясет,и любовь к тебе – липкий предательский мед.Лег во весь непомерный свой ростнас с тобой разделяющий мост.Но когда ты вернешься назад,узкий нож я воткну ему в зад.Пусть он вскочит и вниз побежит по реке…Твой раствор на моей был замешан тоске.Камень твой в моей вымок крови.Свои арки, как зубы, в меня ты вдавил.Тридцать три – столько колотых ран…Пусть стоит без моста Исфахан.

6

Си-о-се – пол – мост тридцати трех арок. Знаменитый мост в иранском Исфахане.

Шахрисабз

Оазис – зверь в садов зелёной шкуре —подергиваясь, к ночи задремал.И не найти нигде дворец Тимура,лишь, как надгробие, гигантский цел портал.Хоть в арке брешь зияет, как разлукадвух половин. Когда закат пунцов,они друг к другу тянутся, как рукив татуировке изразцов.

«Мы приехали ночью, выключив фары…»

Ми приїхали поночі, рухаючись крізь пітьму,

караваном із трьох позашляховиків,

обійшли перевал, що лежав у густому диму

і прострілювався одним із піхотних полків.

С. Жадан

Мы приехали ночью, выключив фары,караваном из трех грузовиков,обойдя перевал, где горели пожарыи зачистка шла кишлаков.А младенец лежал в саманной пристройке,огонек в очаге то взвивался, то гас.И, когда подошла наша тройка,мать взяла его на руки, защищая от нас.А хозяйка двора принесла плов на блюде,в керосиновой лампе затеплила свет.– Твой ребенок, сестра, – инкарнация Будды.Мы пришли, чтоб его переправить в Тибет.Мать смотрела на нас недовольно и строгои в молчании думала пару минут.– Надо только воды взять в дорогу.Здесь его обломают, посадят, распнут.Для него мы насыпали угли в жаровню,расстелили по кузову пару ковров.И отец в небесах провожал свою ровнюяркой россыпью звездных даров.И, покуда по ровному вилась дорожка,мать дала несмышленышу грудь,и, в брезентовом тенте расшторив окошко,отыскала глазами вверху Млечный Путь.