С Новым годом! С новым гадом!
Шрифт:
– Чего?! – Дружинин оторвался от раковины, в которой умывал лицо, и поглядел на обескураженную Липу. – Чего мне потереть?! – Холодная вода немного привела его в чувство.
– Спинку, – пролепетала Липа, глупо улыбаясь.
– Какая ты добрая девушка, Олимпиада Кутузова, – сказал Стас, вытирая лицо полотенцем. – От тебя так и веет заботой и вниманием. Даже мне немного перепало. А тому Максиму, небось, ты не только спинку трешь?!
– Свинья! – заявила Олимпиада и пошла в комнату. Если они и будут драться, то пусть в качестве арбитра выступит мама.
На данный момент силы у них равны: Липа слабая девушка, а Стас еле держится на ногах. Она это проверила. Он пошел следом за ней, и у дивана Липа подставила ему подножку. Дружинин не удержался на ватных ногах и упал на диван лицом вниз.
– Свинья ты, Стас, напиться до такой степени и прийти к своей девушке!
– К бывшей девушке, – Дружинин перевернулся и протер глаза. – Не забывай, Олимпиада, про это прилагательное.
– Эх ты, глагол бесчувственный! – сказала Липа и села к столу. – Зачем пришел?
– Посмотреть на тебя, – признался тот.
– Посмотрел? – поинтересовалась Липа.
– Да, – мрачно ответил Стас. – Только увидел не то, что хотел.
– А что же ты хотел увидеть? – встрепенулась Липа. – Мою разбитую о стену твоего непонимания голову?! Или искусанные губы, позволившие себе высказать то, что я думаю?
– Олимпиада, – вздохнул Стас, – я ожидал увидеть совесть в твоих глазах. Но в них, кроме одного фиолетового синяка, ничегошеньки нет. Помоги мне подняться.
– Еще чего! Лежи здесь и спи. Кино посмотри, там про таких, как мы с тобой… – Липа кивнула в сторону экрана.
– А, Ипполит! Старый знакомый! Привет, дружище! У тебя тоже нелады с невестой? – Дружинин принялся говорить с телевизором, и Липа подумала, что одиночество – штука заразительная. Или заразная.
– Все бабы – стервы, – жаловался Ипполиту Стас, на коленках подползший к телевизору. – Правильно ты говоришь, Ипполит, – Дружинин прослезился. Липа опешила, раньше она ничего подобного не видела. Впрочем, Дружинин раньше никогда не напивался. А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. – Мы с Ипполитом уходим! – заявил Стас и поволок телевизор в коридор.
– Уймись, клоун, – прошептала Липа, которая представила, что скажет мама, когда увидит, что Стас уволок телевизор, который она подарила на новоселье своей дочери.
– Да, я шут, я циркач, – заорал Дружинин на весь дом, – так что же?! Пусть меня так зовут, кто может! Как они от меня далеки, – он с презрением поглядел на Олимпиаду, – далеки! Никогда не дадут руки… – Он оставил телевизор в покое и пополз в коридор один.
– Цирк уехал, – сказала Липа Евгении Петровне, когда закрыла за Стасом дверь.
– Бедный мальчик! – всплеснула руками Евгения Петровна. – До чего ты его довела! У него поехала крыша, он стал плохо соображать.
– Я бы так не сказала, – фыркнула дочь, – он отлично соображал, когда пытался утащить с собой телевизор.
– И отдала бы! – погорячилась мать. – Пусть у него останется хоть что-то в память о тебе.
– У него и так слишком много обо мне памятного. К тому же я думаю, что он притворялся, ползая на коленках. – Липа задумалась. – Хочет досадить мне! Чтобы все думали, как и ты, что до такого состояния его довела я. А! Он хочет таким образом пробудить во мне совесть. Странный способ.
– Действительно, – согласилась с ней Евгения Петровна, – при чем тут совесть?
– Вот и я о том же, – усмехнулась Липа.
– Нет, – хватилась мать, – совесть-то, безусловно, должна быть. Олимпиада, по совести, ты должна была просить у него прощения и сразу давать свое согласие выйти за него замуж.
– Он уже не хочет ни того, ни другого, – отмахнулась Липа и прошла к окну.
Перед подъездом стояла иномарка Дружинина, а сам он, качаясь из стороны в сторону, пытался открыть дверцу. Липа ужаснулась, сейчас он сядет за руль, поедет и разобьется. Бедный Стас, что она наделала! Вот когда совесть сожрет Липу без остатка, а Дружинин этого даже не узнает! Он специально напился и сел за руль, раньше он никогда себе этого не позволял. Впрочем, Липа внимательнее пригляделась, он пытался открыть не водительскую дверцу!
Из водительской двери выскочил молодой парень и стал помогать Дружинину забраться на заднее сиденье автомобиля. Когда его отяжелевшее тело было благополучно запихано, парень вернулся на место водителя и завел двигатель. Все стало ясно: Дружинин, перед тем как напиться, взял себе водителя. Какая предусмотрительность! Все им спланировано заранее, даже водитель. А где экспромт?! Прилив чувств и страстей?! Бизнесмен несчастный! Не мог оставить машину за углом?! Липа разозлилась.
Евгения Петровна выглядывала во двор из-за ее плеча.
– Он взял себе водителя? – поразилась она. – Какая дальновидность с его стороны.
– Да уж, – согласилась Липа, – уж этого в нем хоть отбавляй. – Она проводила взглядом выехавший со двора автомобиль и направилась к телефону для того, чтобы позвонить Эльке и пожаловаться ей на Стаса, после чего узнать, как там у нее дела с женихом. Хотя, конечно, надо сначала узнать, а потом пожаловаться.
Ни того, ни другого она не сделала, потому что раздался телефонный звонок, как только она протянула руку к трубке.
– Свинья! – крикнула Липа, перед этим бросив быстрый взгляд на определитель.
– Знаю, Кутузова, ты ластлоена! – раздался голос главреда. Липа мысленно поругала себя за поспешность. У главреда и Стаса были одинаковые номера мобильных телефонов, различающиеся двумя последними цифрами, на которые Липа как раз и не обратила внимания, глубоко уверенная, что это звонит Стас. По ее расчетам он должен был позвонить и похвастаться тем, что пьяный сел за руль. – Но я ничего не мог поделать, – оправдывался Сан Саныч, и Липа напряглась, готовясь к худшему. Итак, ее понизили, уволили или четвертовали?! – Кутузова, они плижали меня к стенке и потлебовали подлобного лассказа о тебе, Кутузова! Мне плишлось сказать, что тебе не восемнадцать, а целых двадцать семь лет!